Разговорник Холокоста («Уроки фарси», реж. Вадим Перельман)
Строить кино о Холокосте на случайностях и сказочных допущениях — решение неожиданное, но остроумная фабула «Уроков фарси» настолько удачна и оригинальна, что сознательные сценарные натяжки выглядят на редкость убедительно. Жанровую принадлежность нового фильма Перельмана вообще определить не так просто — ближе всего он оказывается к страшной бытовой трагикомедии с тяжелой примесью драмы. Но всё это не отменяет чудесный, сказочный характер происходящего. Неслучайно книга, спасшая Жилю жизнь — это мифы (читай: сказки), а после своей отмененной смерти он буквально перерождается в перса, беря себе новое имя Реза Джун.
Грамотно рассеянного по фильму саспенса «Урокам фарси» тоже не занимать. Естественно, Жиль постоянно ходит по тонкой грани между каждодневным адом концлагеря и смертельным страхом разоблачения, ведь не один Кох подозревает его в подлоге национальности — есть, например, ещё мстительный молодой солдат Макс (Йонас Най), который спит и видит Резу расстрелянным. Сотрудники концлагеря у Перельмана вообще являются наглядным воплощением знаменитого тезиса Ханны Арендт о банальности зла: они думают о танцах, крутят романы, плетут интриги и периодически доносят друг на друга вышестоящему начальству, впрочем, никогда не забывая о своих прямых обязанностях. Сам же экранный концлагерь, как из конструктора, собран из фрагментов других реальных концлагерей (ворота как в Бухенвальде, бараки как в Нацвейлере-Штрутгофе и тд.) и снимался в Бобруйской крепости в Беларуси. И здесь, возможно, кроется ключ к самой сути «Уроков». Их принципиальное отличие от, скажем, экспериментального «Сына Саула» (2015) в том, что в задачи фильма не входит попытаться сказать что-то принципиально новое о кошмаре Холокоста или расширить границы того, как о нём можно снимать. Успешно достигнутая цель Перельмана и его команды — сделать максимально зрительское кино, своеобразную антологию проверенных временем приемов в русле уже ставшего привычным кинонарратива о Холокосте («Список Шиндлера») — насколько это, конечно, вообще возможно в рамках заданной темы.
Отсюда вытекает и, может быть, главный недостаток (в глазах многих — достоинство) фильма: он чересчур ровен и складен, а катящемуся по накатанным рельсам сентиментально-гуманистической драмы сюжету не хватает какого-то поворота, твиста, неожиданности. От первого и до последнего кадра, от пафосного шрифта начальных титров и бумаги, на глазах превращающейся в обугленный прах, до заключительной пронзительной музыкальной темы это твердо выстроенное, выверенное и просчитанное кино, ни разу после своей завязки не нарушающее зрительских ожиданий. Но в самом деле, что нового можно сказать о Холокосте сегодня, когда ни цифрами жертв, ни даже подробностями устройства лагерей уничтожения уже сложно кого-то удивить? Поэтому путь «Уроков фарси» — путь проверенный и сейчас, возможно, действительно самый действенный для того, чтобы найти финансирование для потенциально успешного международного проекта. Удивительным образом, и сильнейшее российское присутствие (а это, кроме продюсеров Ильи Стюарта и Тимура Бекмамбетова и немного стерильная операторская работа Владислава Опельянца, и музыка Евгения и Саши Гальпериных) в фильме неощутимо. Оно никак себя не выдаёт — примерно также по мелькающим в фильме туманным лесам условной среднеевропейской полосы крайне трудно понять, где, собственно, находится концлагерь.
Однако некая «усредненность» общего посыла фильма и режиссёрского почерка Перельмана (в чьей фильмографии рядом с «Домом из песка и тумана» можно обнаружить, например, сериал «Измены» или «Ёлки 5») искупается, во-первых, пошагово продуманным сценарием Ильи Цофина, в центре которого — вовсе не живописание концлагерных ужасов, а история развития отношений двух предельно непохожих между собой героев. И, во-вторых, собственно, дуэтом блистательного Ларса Айдингера и Науэля Переса Бискаярта, этих героев тонко и многогранно на экране воплотивших. Сценарий, к слову, представляет собой вольную экранизацию рассказа немецкого писателя Вильгельма Колхаазе «Изобретение языка» (или «Персидский для капо»), который, как принято считать, отчасти был вдохновлён корпусом реальных историй о жизненно необходимой изобретательности узников концлагерей. И всё же, то, что любят называть сердцем и душой фильма — та самая пресловутая химия между Айдингером и Бискаяртом. Они здесь не просто хороши — помести на их место кого-то другого — и «Уроки фарси», скорее всего, не сложились бы. Вслед за своими героями на протяжении сюжета они постоянно меняются ролями: от ученика к учителю, от мучителя к жертве. Напряжение между Кохом и Резой в некоторые моменты можно было бы даже назвать эротическим, если бы не контекст истории. Но главное — их отношения становятся блестящей иллюстрацией метафоры языка как средства коммуникации. Слово за словом, предложение за предложением — и сквозной сюжет «Уроков» уже превращается в историю отчаянной человеческой потребности во взаимопонимании, и неважно какой год войны на дворе.
Может быть, только со своим личным пленником повар концлагеря и может позволить себе показать слабость, хоть ненадолго превратившись из надзирателя в человека. Нельзя сказать, что здесь кто-то кого-то в итоге перевоспитывает; в общем-то, каждый остаётся при своём, но парадоксальным образом общение истинного немца и фальшивого перса не даёт окончательно расчеловечиться обоим. А тот самый известный только двоим недофарси, на котором Кох ближе к финалу даже умудрится сочинить красивое стихотворение, в итоге станет не только оригинальным средством возмездия, но и способом сохранения памяти о жертвах, которые обречены были остаться безымянными. Ведь каждое слово на ходу выдуманного Резой языка — осколок человеческой жизни, чьё-нибудь переделанное имя или фамилия, взятые из списка узников перед глазами. Всего 2840 человек, но за каждым — история, которая легко могла бы превратиться в отдельный и такой же пронзительный фильм.
«Уроки фарси» — смотрите в онлайн-кинотеатрах. Иван Цуркан |
Рекомендуем |
