Дель арте с британским акцентом

- Это настоящая кожа?

- Это настоящий Диккенс

Итальянская комедия масок повлияла на развитие многих видов искусств, вошла в том или ином виде практически во все существующие ныне литературные жанры и растворилась в сознании читательской публики, перестав быть эмблемой исключительно венецианского или неаполитанского театров. Как же итальянские маски дошли до жизни, в которой они могут быть уже не столько собой, сколько составляющей любого образа любого произведения искусства?

Ответ кроется, как и всегда, в истоках всех наших художественных пристрастий – в сказках. Вспомним: в какой из них нет шута, хитроумного слуги, старого скупца, самоотверженных и чистых душой влюблённых, хвастливого воина, уродливого злодея? В каком из сказочных сюжетов не ведётся вечная борьба чистых сердец против насилия и коварства, как правило, абсолютно немотивированных, но не менее возмутительных для юных умов? Итальянская традиция может проявляться в произведении точечно, например, Принц во время бала угощает Золушку апельсинами (аналогия с традицией обмениваться цитрусовыми – флирт эпохи Возрождения). Не говоря уже о практически дословном переложении комедии дель арте в плоскость текста сказки: «Волшебник страны Оз» («Волшебник Изумрудного города»), «Приключения Пиноккио. История деревянной куклы» («Приключения Буратино»), «Карлик Нос». 

Наиболее рельефно маски проступают в произведениях европейского образца, например, в романах Чарльза Диккенса - мастера сюжетной прозы. Умелое владение сюжетом и фабулой (хотя в случае комедии дель арте эти понятия, наверное, разделять не стоит) обеспечивает господство героя (= актёра) в произведении, т.е. концентрацию текста вокруг персонажей.

В одном из комментариев на популярной литературной платформе – Livelib.ru – есть рецензия, автор которой сравнивает «Лавку древностей» с «Преступлением и наказанием» Достоевского. Сравнение не в пользу Диккенса: формулировка «так не бывает». Конечно, не бывает, потому что комедия масок и не должна «быть» - это парад типажей, а не индивидуальностей, карнавал, в котором каждому отведена своя роль, борьба гротескных образов, исход которой определён ещё театром эпохи Возрождения. Мы догадываемся о финале, не удивляемся поступкам действующих лиц, не ждём неожиданных трансформаций героев, но всё-таки читаем историю о старом антикваре и его внучке на одном дыхании. Почему? Потому что клоунада требует не полифонии Достоевского, а виртуозного владения сюжетом.

Два главных принципа комедии дель арте – текстовая импровизация при чётко структурированном сюжете и присутствие ярких сквозных типажей – соблюдены Диккенсом неукоснительно. Кто такой дед Нелл, как не Маска-Старый Скупец? Кто богатый незнакомец, как не Маска-Доктор? Кто такой Кит, как не Маска-Влюблённый? И что такое «Лавка древностей», как не карнавализированное действо, венчает которое избрание короля шутов – уродливого карлика Квилпа? 

Карнавал в русской литературе, конечно, имеет место, но сталкиваясь с традицией написания прозаических текстов «от Пушкина до наших дней» («нашими» могут быть любые дни, в которые творят крупные писатели), роман, к примеру, из приключенческого трансформируется в философский с совсем иным композиционным принципом.

Любой из персонажей этого антикварного магазина Диккенса - законсервированный образ, наиболее яркие черты которого доведены до предела. Развитие героя невозможно – итальянский народный театр требует только проверки характера, для чего и пропускает его через мясорубку типового сюжета: разорённый карточной игрой антиквар и безумно любящая его внучка идут из города в город, сталкиваясь на своём пути с неожиданными препятствиями. По дороге странники встречают цирковых артистов, бродячие кукольные театры, дрессированных собак, музеи восковых фигур на колёсах – «Лавка древностей» буквально состоит из завуалированных вывесок: «Карнавал», «Цирк», «Клоунада», «Театр», «Кукла».

Нелл – сама невинность и чистота, окружённая коварными Масками, каждая из которых готова при случае нанести девочке удар в самое сердце… за что? Да просто потому, что комедия дель арте требует действия, клоунада – гротеска, театр – зрелища, а типаж – испытаний.  Без маски в этом параде шутов могут быть только влюблённые, привлекающие зрителя своим истинными лицом.

Близость метода, которым написана «Лавка древностей», с неаполитанской традицией дель арте подтверждена огромным количеством буффонных шуток, исходящих из уст карлика Квилпа – явная профанация традиционных ценностей, доведённая до последней точки (начиная от семейной жизни самого карлика и заканчивая его демоническим влиянием на жизни всех, кто имеет с ним дело). Контраст между Квилпом и всем, с чем он соприкасается, стоит свеч: пучина страстей человеческих становится всё более затягивающей, красота его жены - более притягательной, жалкое положение старика-антиквара – настолько невыносимым, что после ухода Квилпа дед выживает из ума. Присутствие этого беса становится двигателем сюжета.

Смерть Нелл - это естественный выход из клоаки народного буйства. Иными способами покинуть мир карнавала герой без маски не может. Шествие Скупцов, Арлекинов, Коломбин, Докторов, Воинов не имеет конца, маскарад сметает всё на своём пути, переворачивает с ног на голову мир, клоуны на манеже не могут прекратить сценку, потому что антракт равносилен смерти Маски. Роль становится бесконечной, маска прирастает к лицу, но Диккенс избирает для Нелл и старика Трента другой путь – он выбрасывает их со страниц романа в неизвестность смерти. Это и есть единственная возможная эволюция Маски.

Комедия дель арте жива и сегодня. Посмотрите, по какому принципу построены сериалы BBC: доведение до последней точки ведущей черты любого образа даёт возможность варьировать сюжет бесконечно, снимать новые и новые серии «Доктора Кто», «Шерлока», «Книжной лавки Блэка».

Кстати, последний ситком – это одна из вариаций на тему «Консервация образа в банке с антиквариатом». Забытый богом и людьми букинистический магазин, внутри которого сидят мрачный хозяин-алкоголик (сатирическая маска), его помощник – абсолютный фрик (обобщённый образ слуги) и эмансипированная соседка по прилавку (объединение Пульсинеллы и Коломбины) – замечательный образец карнавализации в современном искусстве.

В одной из первых же серий наблюдаем следующую ситуацию: незадачливый покупатель выбирает книги в свой кабинет и подходит к продавцу с вопросом из настоящей ли кожи сделаны перелёты одного из собраний сочинений (видимо, удачно гармонирует с гарнитуром), на что получает ответ: «Это настоящий Диккенс». Интертектуальность, как она есть.

Алина Львович