«Кабала святош»: Жизнь за призрачным занавесом света (премьера в Театре на Юго-Западе)

С тех пор, как не стало Мастера, все постановки в на Юго-Западе так или иначе окрашены памятью о нем. Теперь уже ученик Валерия Романовича, художественный руководитель театра, заслуженный артист РФ Олег Леушин, возобновил на сцене драматичную историю жизни великого комедиографа.

Пьеса М. Булгакова является одним из репертуарных лидеров на подмостках всех российских театров. Ее никогда не умирающая основная тема о художнике и власти, а за ней и о самой внутренней жизни театра, его интригах, эмоциях, о вдохновении и невероятных в обычной жизни ситуациях, необыкновенно привлекательны для любого постановщика. 

 


Однако главный посыл булгаковского произведения, который основывался на его личных трагедийных отношениях с властью, в новом спектакле рассмотрен под иным углом, более приближенным к современной реальности. «Мы показали, что сильная власть не боится величия творца, а приветствует его. Гению противостоит бездарность, «кабала пошлости», «тьма низких истин», зависть, духовная нищета» - рассказал Олег Леушин.

Спектакль буквально залит светом (художник по свету засл. работник культуры РФ Вячеслав Климов). Яркие, пронизывающие лучи-стрелы и контрастные световые пятна ощущаются, как нечто материальное. Свет-кулиса, свет-стена, комната, свет, выводящий героев на авансцену. Вспышками света выделяются удивительно красивые ракурсы: такие актерские портреты нередко создает камера талантливого оператора. Игра световой геометрии завораживает с первых минут. 

 


Многие юго-западные спектакли начинаются с активной работы дымогенератора, окутывающего сцену в туманные облачные завесы. Где-то это оправдано абсолютно, как, например, во впечатляющем выходе Калигулы (спектакль «Калигула», 1999) .

Начало «Кабалы святош» также тонет в дыму, из которого внезапно, но c непередаваемым изяществом появляется...театр. Фигуры комедии масок, комедии дель' арте открывают действие не случайно. Известно, что этот, зародившийся в Италии вид театра, оказал немалое влияние на творчество Мольера, ученика самого Скарамуша. 

 


Полный энергии спектакль разговаривает со зрителями о вещах, в обшем-то, неспешных. Жизнь творца и его нескончаемое одиночество. Душа артиста, открытая добру, злу, предательству, любви, вбирающая в себя весь мир, искренняя в почитании, отрицании и прощении. Дело, ради которого художник способен на все, не требуя ничего для себя лично. Призрачные королевские милости и ощутимая опала. Зависть и злоба, интриги и наветы, терзающие тело и ум, но питающие вдохновение, которое требует бури эмоций. Потребность художника в божестве и музе. Великое притяжение искусства, исцеляющее, испепеляющее, вечное.

Режиссер не уходит от пьесы далеко, сохраняет ее внятную композицию, великолепные диалоги, обходится без пояснений и ввода сторонних персонажей. Бережный и чуткий подход одушевляет театр в театре. Живая и полная страстей жизнь закулисья так же притягательна для зрителя, как и основной конфликт драмы. 

  

Поразительно подробное внимание автора спектакля к ремаркам автора пьесы помогает в создании атмосферы Франции времен куртуазности, мушкетеров и полновластной силы кардинала. Булгаков сам продумал световой антураж, где фигуры постоянно исчезают во тьме, словно растворяясь в гулких интерьерах и мрачных подвалах романских церквей. Писатель подсказал и звучание органа, готическая музыка которого волнует своей мощью и тревожит напоминанием о власти средневековой инквизиции.

Булгаковская драма неукоснительно катится к грустной реалистичной развязке, но пьеса о реформаторе комедии немыслима без юмора. Столкновение тягостных событий и чуда полета творчества запускает секретный моторчик, придающий действию легкость парения. Спектакль, полный шуток и комических персонажей, словно летит над сценой, не опускаясь в беспросветность даже в самые критические моменты. В немалой степени этому способствует и вдумчивая игра актеров. 

 

Сергей Бородинов едва ли внешне походит на Мольера, не отличавшегося особенно привлекательной наружностью. Способность этого артиста безраздельно увлекать зрителя и вести за собой, видимо, стала основой выбора его на роль великого драматурга. Актер играет художника, творца, одержимого властью искусства и любовью к своему детищу-театру. Настоящая жизнь истинного артиста — на сцене. Там нет места немощи и мелким неприятностям каждодневности. Сцена преображает человека, пропуская в волнующий мир, отделенный рампой от реального бытия.

Архиепископ Шаррона в исполнении Андрея Санникова преисполнен не столько злобы и властолюбия, сколько лицемерия и зависти, а также презрения к лицедейству, как образу жизни. Недвижимые черты лица и гордыня во взгляде довершают необычайно выразительный образ служителя культа, вообразившего себя вершителем судеб. 

 

Фарид Тагиев - актер высокой эмоциональности. Кульминационная сцена роли Захария Муаррона — инициация — одна из самых убедительных в спектакле. Его герой еще очень молод, и артист с горячностью ищет оправдания малосимпатичным поступкам персонажа.

Молодому актеру Андрею Кудзину досталась роль Короля-солнца Людовика Великого. Образ-символ без ухищрений внутреннего существования таит в себе определенный риск, ведь играть абсолютную монархию не сложно, но в этой простоте кроется опасность тривиального наигрыша. Пытаясь избежать стереотипов, актер придает характеру героя некую комичность и преувеличенность всех типичных для самодержца черт. Людовик чересчур капризен, непредсказуем в своих действиях и эмоциях, подвержен пугающим сменам настроения и тираническим замашкам. В помощь молодому исполнителю — не только ирония, но и потрясающая техничность, умение балансировать на грани смешного и чудовищного, не заваливаясь в клише. 

 


От художественно исполненных и осмысленных костюмов (художник по костюмам Ольга Иванова) до блестящих хореографических номеров (хореограф Ирина Скрипкина) спектакль пропитан традициями Юго-Запада. Несколько тормозящий в прологе, он выстреливает в дальнейшем обоймой великолепных образов, простых и вечных истин, необычной световой сценографии и чередой красивых и сильных сцен.

Программное произведение великого Булгакова о великом Мольере, несомненно, займет достойное место в репертуаре знаменитого московского театра.

Дарья Евдочук