«Груда тела и суматоха явлений». Памяти Григория Михайловича Поженяна

Небольшая комната. Письменный стол, за которым восседает коренастый широкоплечий мужичок, в кепочке такой пижонской. Рядом расположился мощный пень, с уходящими корнями. Это символ всего «поженяновского»: бунтарство и романтизм, мощь и веселость, основательность и честность. Да, такой и был Григорий Михайлович Поженян – образ эпохи, взрывной поэт и потрясающий сценарист. Одессит по нутру, как говаривали многие. Сам автор признается, что влюблен в этот город, что одесситы говорят, что он одессит, но это неправда.  Город ему родной лишь по одной простой причине: он служил здесь. 

- Я родился 20 сентября 1922 года в Харькове, на гористой Мордвиновской улице, в доме, где в основном жили сапожники и рабочие фабрики им. Тенякова, — люди, озабоченные делами и множеством детей, - начинает Григорий Михайлович свою историю, поправляя кепочку. А глаза-то разгораются, при детских воспоминаниях: тут и красавица мама, и отец, попавший под репрессии, из-за чего в личном деле Григория горела надпись: «Внимание! Сын врага народа!», и игры в «казаков-разбойников» вместе с дворовыми друзьями, и занятия боксом в 12 лет, когда фингалы приобретали характер законности, и любимый учитель по русскому языку и литературе, открывший для него Байрона, и громкое «Navigare necesse est, vivere non est necesse» (Плыть необходимо, а жить — нет!) в след, когда он уходил служить на флот. - Я был слишком занят на том прощальном перроне: молод и не разумен – и пропустил эту трагическую фразу мимо ушей. Только потом, на войне, я понял, что бывают мгновения, когда жить не так уж необходимо, если нужно отдать жизнь ради других.

С 17 лет служил на флоте. Прошел всю войну под музыку штормов. Однако вот, был форменным бандитом: в нем отлично уживались романтический героизм и есенинское хулиганство. На подвиги Поженян шел без лишней бравады, а рассказывать о них и подавно не любил. Хотя, их набралось не мало на его счету: захват водопроводной станции в Одессе, десанты под Новороссийском и Керчью, оборона Севастополя и многие другие операции, которые впоследствии стали сюжетами к фильмам. Они-то и остались, да еще дюжина-другая стихов, которые Григорий начал писать еще во времена войны. Щемящие такие, с надрывом. Что не название, то выстрел. Так и в этот раз он принес на Одесскую киностудию сценарий фильма «Жажда». 

Как-то раз съемки затянулись. Вместе с оператором Вадимом Костроменко Григорий зашел поужинать в ресторан в гостинице, где они жили. А зал был заполнен немецкими туристами. На тот момент последние уже знатно подвыпили и затянули своими низкими голосами: «Ай-ли, ай-ло, ай-ла!». Наверное, это песню помнят все фронтовики, потому что немцы в строю слишком часто ее горланили. Не трудно предположить, как Поженян налился злостью и резко вспыхнул в громогласном: «Гнилой фашистской нечисти загоним пулю в лоб. Отродью человечества сколотим крепкий гроб». Ну, и все русские подхватили, конечно. 

- И все же лучшие дни моей жизни, как это ни странно - дни, проведенные на войне. Никогда потом, в мирное время, не испытывал я такой высоты духа, близости дружеского плеча и общности судьбы с ближним. Я остался жить, но не смог смириться со смертями своих друзей… - объясняется Поженян, отводя глаза в сторону. По нему было видно: он уже не здесь, а где-то там – в Одессе, году в 1941. В те времена город снабжался днестровской пресной водой благодаря водонапорной станции в городе Беляевка. В ходе боевых действий, немцы захватили станцию, и Одесса осталась почти без воды, - Вода по талонам. Вода дороже хлеба. Тридцатиградусная жара, море соленой воды, а воды нет. Надо дать людям воду! Был создан небольшой отряд моряков, возглавляемые Поженяном. На их плечах лежала сложнейшая задача: просочиться через линию фронта, взять станцию и качать воду в Одессу. Они и качали до тех пор, пока не погибли все. Город был спасен. И уже после войны на улице Пастера доме 27 сделали мемориальную доску, которая гласила: «Отсюда ушли, чтобы дать городу воду» и перечень фамилий. В него попала и фамилия Григория, вот только он единственный остался в живых. Об этом и был снят фильм «Жажда» со всеми именами, которые были на самом деле. Только себя Поженян назвал «уголек» - его так называли друзья, ведь был он раскаленный до предела. - С той поры я бегу и бегу, а за мною собаки по следу. Все на той стороне. Я последний на последнем своем берегу.

Григорий был представлен званию Героя Советского Союза, но так его и не получил. Случилось это, разумеется, по глупости и из-за пылкости характера: в одном из десантных походов отвратительно повел себя политрук комиссар. – А я выкинул его за борт катера. Лечил от трусости! – смеется поэт. Вот только за такой проступок его чуть не отдали под трибунал. Но обошлось все тем, что представление отозвали. Так Поженян и не стал Героем Советского Союза, но героем все равно остался. - Чего греха таить, я часто думал где-то в середине войны: «Господи, хоть бы меня опять ранило! Отдохнул бы там, полежал». Все думали, что я сильно храбрый, а я по ночам думаю, хоть бы меня ранило. И ночью я думаю так: «Голову – смертельно, в живот – смертельно, в грудь – смертельно, в задницу – стыдно. В руку? И я отдавал свою руку».

Вернувшись с войны, Поженян поступил в литературный институт и сразу оказался в кругу поэтов – цвет будущей литературы России. Поэт, душа на распашку, быстро нашел себе верных друзей. Три минуты, и вон, уже хлопают друг друга по плечу. Веселый, работоспособный, не терпящий несправедливости. Многие вспоминают, что как-то раз Григорий подрался со студентом из-за того, что последней дурно отозвался о поэтессе Анне Ахматовой. Он вообще плохих людей не терпел. А тут грянули года борьбы с космополитизмом. Под обвинение попал любимый профессор поэта – Павел Антакольский. Поэту предложили разоблачить космополита, и он выступил. Вот только не обвиняя, а защищая преподавателя. Результат не заставил себя долго ждать – исключение из института и комсомола.  На прощание Поженян выкинул крайне циничную штуку: когда ректор в сердцах заявил, чтобы ноги его в данном учреждении не было, он подчинился - вышел из кабинета на руках.

Григорий Поженян постоянно писал стихи. Этакий «бочонок стихов». Огромное количество произведений отправлял своим друзьям, проводил вечера, где декларировал их четко, с расстановкой, вкладывая эмоции в каждое вылетевшее слово. А если кто-то во время чтения закашлял, то немедленно вспыхивал: Выйдите вон! Вы не умеете слушать стихи! Как-то раз во время сьемок фильма «Никогда», поэт увидел, как к Ялте приближается огромный по тем временам лайнер. Им командовал его закадычный друг – Анатолий Горгуль. Григорий помчался на встречу этому пароходу, расцеловал товарища и сказал: Толя, я тебе стихи написал!  Тогда он остановил все машины, - с гордостью и неподдельной радостью вспоминает Поженян, облокотившись на свой массивный стол, - Пароход с 300 отдыхающими на борту остановился, пока я читал ему стихи!

- Я написал цикл стихов, которые я даже не собирался печатать. Я писал их для себя. Сам перед собой отчитываюсь. Потому что иногда жить нет никаких сил. Потому что нельзя жить с тем, с чем примириться нельзя. Я не знаю куда я иду, с кем я иду, в какое время, я только знаю откуда я иду, - горечь в голосе нельзя было не заметить. Трагедия свалилась на поэта неожиданно, резко, грубо. Его жестоко избили на собственной даче. На столе под массивной рукой Поженяна лежала газета, на которой черным по белому горели буквы: «В подмосковном Переделкино был избит Григорий Поженян… 78-летний поэт - в городской больнице №36… Состояние среднетяжелое… Неизвестно, что послужило причиной нападения на ветерана… Бандиты ничего не взяли… Друзья поэта считают нападение акцией, спровоцированной последовательной позицией поэта за включение города Севастополя в состав России…» 

После случившегося Григорий долго не мог прийти в себя. С ним постоянно была сиделка, его навещали друзья. Но он долгое время был потерян где-то в своих мыслях, в крайне тяжелом состоянии, и всем казалось, что поэт никогда не станет прежним.

Но вдруг у одного из его товарищей раздался звонок: - Слушай! Я написал три стихотворения за два дня. Приезжайте!

Не стало Григория Михайловича Поженяна 20 сентября 2005 года в Москве, в день его 83-летия. Герой войны, автор песен, поэт, сценарист и замечательный человек. По жизни горел, осветив будущее детей и внуков России.  

Господь, друзей храни!

И я не жгу мосты

И не гашу огни.

У жизни на краю

Не ерзаю, не лгу.

Живу, пока могу,

Пока могу – пою.

Анна Малик