Перевертыш или книга по фильму

Кинолента, снятая по литературному произведению, – явление распространенное.  Читая книгу, мы создаем воображаемый мир, мы придумываем собственную форму. И конечно, потом особенно интересно сравнить собственную фантазию с экранным воплощением. К некоторым книгам «первого эшелона» режиссеры и сценаристы обращаются снова и снова, пытаясь переосмыслить классику, представить свою трактовку, свой взгляд на нее. Такая литература является вечным кладезем идей и вдохновения. А бывает ли обратный процесс, в котором первичен фильм? Ведь если идея уже раскрыта, художественный образ найден, картинка определена, где же здесь место для писательского поиска? Однако некоторые авторы справляются с этим вопросом, и на прилавках появляются книги, написанные по мотивам сверхпопулярных фильмов и сериалов. Их «новеллизация», например, «Богатые тоже плачут», «Сверхъестественное», «Остаться в живых» дает возможность поклонникам возвращаться к полюбившимся героям уже на страницах бумажного издания. Подобная книга по фильму или по сериалу зачастую создается уже для сформировавшейся аудитории и  порой служит продолжением кинопроизведения (как в случае с «Пиратами Карибского моря»).

Уникальной в своем роде является книга «Подстрочник» Олега Дормана, выросшая из одноименного сериала. Он был снят в 1997 г., на экраны вышел в 2009 г. на телеканале «Культура», одиннадцать лет пролежав на полке, и уже после выхода в свет получил премию «ТЭФИ-2010», за которой автор и режиссёр Олег Дорман так и не приехал. Многосерийный фильм, по сути, – монолог Лилианны Лунгиной о ее жизни, о XX веке, о людях с которыми она шла вместе. Книга вышла в 2010 году, словно реинкарнация Лунгиной в печатном варианте, и независимо от фильма сразу нашла своего читателя. В ней также уместились отрывки, по разным причинам не вошедшие в киноверсию. За что Дорману дали «ТЭФИ»? Почему таким гипнотическим влиянием обладает экран, когда на нем Лунгина? И что имел в виду Парфенов, написавший восторженное предисловие: «Мысли вслух рождаются сейчас, в момент произнесения, и задают ритм речи, который, завораживая, держит, не отпуская», «… она выводит на наших глазах словесную формулу, как жизненный урок»?  Может быть, главная героиня заворожила всех искренностью, человечностью, а может, она делится с нами уникальными артефактами эпохи, помогая лучше понять время, не так давно оставшееся за поворотом?

Филолог и переводчик, открывшая для нас Карлсона, Пеппи Длинный Чулок и других персонажей писательницы Астрид Линдгрен, а также мать известного кинорежиссера и сценариста Павла Лунгина. В своем монологе Лунгина не раз делает акцент на том, что если где-то закрывается одна дверь, то непременно откроется другая, за которой судьба таит шанс. Так и профессиональная удача пришла к ней с совершенно неожиданной стороны. В силу ее еврейской национальности ей не давали переводить французских и немецких авторов, и предложили поискать счастья в скандинавской литературе. Пять месяцев она, как золотоискатель на приисках, исследовала детских авторов, и когда ей попалось издание «Карлсона», поняла: это - оно!

В самом начале книги Лилианна Зиновьевна упоминает, что это история не о ней самой, это ее свидетельство событий в стране, судеб людей ее поколения. Она, как будто вместе с читателем, проходит по главным вехам своей жизни и подводит итоги пути, размышляя о становлении личности, о человеческом достоинстве. Когда наперекор инстинкту самосохранения вступаешься за школьного товарища на комсомольском собрании, когда студенткой ИФЛИ (Московского института истории, философии и литературы) участвуешь в открытом противостоянии коммунистической идеологии и творческой свободы. Словно волшебник из шляпы, она достает удивительно яркие и подробные воспоминания, начиная с детства: Германия, где она заразилась чтением, Франция, где она играла в детском кукольном театре в Латинском квартале Парижа, затем - переезд в СССР тринадцатилетней девочкой. Лунгина очень четко осознает свои впечатления, рассуждая о том, как внешние обстоятельства влияли на нее, формировали взгляды. В Москве пробует адаптироваться под советский уклад, но Европа уже наложила на нее печать свободомыслия: «…я вижу то, что никто не видит, то есть вижу двойственность каждого положения, вижу вещи с другого бока, не как все - в едином цвете… Я думала, что во мне есть просто какой-то дефект взгляда на мир».

Именно этот «дефект» помогал ей сближаться с людьми, находить друзей, собирать вокруг себя свой круг: Илья Нусинов, Давид Самойлов, Виктор Некрасов, Евгений Евтушенко. Она, как магнит, притягивает личностей необычных, неординарных, и пишет о каждом с любовью, подмечает тонкости своих взаимоотношений. Удивляет и очаровывает ее открытость, самокритичность и всегда добродушный, внимательный взгляд на ближнего.

В книге также много говорящих бытовых мелочей: описаний Москвы тридцатых годов, подробностей коммунальных будней своих знакомых. Стала налаживаться повседневная жизнь времен Большого террора, когда за лозунгом «Жить стало лучше, жить стало веселее!» последовало  наполнение магазинных прилавков, появление красной помады, а лирическая поэзия вновь стала востребованной, и очередь во МХАТ стояла даже ночью.            

Наряду со всем этим книга о человеческой силе и слабости, о столкновении личности и системы, таланта и посредственности. О том, как люди ломались, о том, как многие выживали  «вопреки» обстоятельствам, проявляя исключительный героизм, оставаясь верными голосу совести даже под угрозой арестов и смерти.

Да, конечно, есть много книг и художественных, и документальных о жизни в советскую эпоху, но «Подстрочник»  интересен не только как документ эпохи, а как история сильной женщины. Она ненавязчиво учит не сдаваться, она учит искать свой путь и следовать ему. Лилианна Лунгина поднимает читателя на свой уровень духовной высоты и оттуда жизнь выглядит богаче и интереснее.

Анна Шенцова