Борис Пастернак: измена родине или как получить Нобелевскую премию

Когда речь заходит о судьбе поэта и писателя в Советском Союзе, сразу становится ясно, что история не будет отличаться жизнерадостностью. Борис Пастернак первое время чуть ли не ходил в любимчиках у И. Сталина, ему сулили звание лучшего поэта страны после смерти В. Маяковского. Продолжалось это до тех пор, пока свое мироощущение он выражал в поэтической форме, на языке глубоких символов и метафор, недоступных пониманию узколобых политиканов. В 1945 году Пастернак начал писать свой первый большой роман, который изменит не только его жизнь, но и всей России. Когда «Доктор Живаго» был закончен, спустя одиннадцать лет, началась травля. 

Собирались митинги со всех заводов, фабрик, организаций самых разных профилей, на которых митингующие резко высказывались против антисоветского романа, просили выслать «предателя» из страны и лишить его гражданства. Вся страна была глубоко возмущена «похабным» романом, которого никто в Советском Союзе не читал… 

Когда рухнул Советский Союз, писатели, журналисты, критики, люди, стоящие в те жуткие времена у власти, да и весь русский народ, из страха отправлявший на плаху самых достойных людей, горько сожалели о поломанной судьбе талантливого человека. Все, кто писал исходившие ядом критические статьи на Пастернака и его творчество, замарали свои руки в такой скверне, от которой до конца жизни не смогли очиститься. Константин Симонов, Сергей Михалков – все пели в стройном хоре подпевал власти убийц и параноиков, где доносы и предательство были возведены в ранг гражданской добродетели. 

«Роман Пастернака — это политический пасквиль, а пасквиль — это не художественная литература. Можно, обмакнув квач в деготь, густо вымазать забор, но это не искусство, деготь — не краска и квач — не кисть художника. Роман Пастернака – это реакционная публицистика низкого пошиба, облеченная в форму литературного произведения. Всей своей деятельностью Пастернак подтверждает, что в нашей социалистической стране, охваченной пафосом строительства светлого коммунистического общества, он — сорняк» (Д. Заславский). 

«Такое было время», — говорят сейчас люди, оглушенные и обесчеловеченные сталинским режимом. Только были люди, которые предпочитали сохранить достоинство, хотя бы ценой общественного признания или собственной жизни, но остаться человеком. Таким человеком был Пастернак.  

Пастернак сделал великое дело. Роман «Доктор Живаго» начал раскалывать лед смертельного страха, сковавшего русский народ. Он показал запуганным, затравленным людям, что можно говорить то, что думаешь, можно иметь свое мнение, что в этом мире можно дышать свежим воздухом. Пастернак стал говорить правду (не ту, которую печатали в газете «Правда» с очень многозначительными ироничными кавычками), спустя всего пять лет после смерти Сталина, дерзость неслыханная. За это дерзновение к свободе он заплатил собственной жизнью. Нет, его не расстреляли, в этом состояла суть «оттепели»: теперь людей не расстреливали ни за что, а просто психологически и морально уничтожали. Когда Пастернаку по счастливой случайности удалось передать итальянскому издателю Фельтринелли рукопись своего романа в 1956 году, советские спецслужбы делали все возможное, чтобы предотвратить его издание за границей. Исходили, прежде всего, из политических соображений. Советский Союз держал свои границы на таком глухом замке, что Западу сложно было понять, что вообще происходит в этой занесенной снегом России, откуда столько убийств, расстрелов, как народ может все это терпеть. 

Роман Пастернака дал ключ к многочисленным вопросам, накопившимся в западном обществе к новому революционному государству. Вне всяких сомнений, в небывалой популярности романа почти во всех странах Европы велика роль политической подоплеки. Отчасти успех объяснялся не художественной ценностью романа, а тем, что люди впервые увидели, что на самом деле происходит в сталинской России, оказавшейся по-настоящему дикой страной. А слухи о том, что ЦРУ в Америке содействовало публикации романа в странах Европы, ставя целью изобличение и обесценивание советской революции, не возникают на пустом месте. Однако на протяжении почти сорока лет советским властям удавалось затыкать рот своему народу, но маленькая неосторожность спецслужб и отчаянная смелость автора подпортили идеализацию Советского Союза в глазах запада. Весь мир увидел, что медоточивые истории о рае на земле оказались обыкновенной фальшивкой. 

Но обвинения в полной политизированности Нобелевской премии, присужденной Пастернаку в 1958 году, не имеют оснований хотя бы по той причине, что к моменту присуждения он шесть раз выдвигался на престижную премию в качестве кандидата. 

Многочисленные просоветские писатели, сумевшие полностью вычистить из себя индивидуальность, самобытность и подлинную личность, делающие лишь то, что велит делать советская власть, думающие лишь так, как диктуют вожди, исчезли из литературы, так как никогда и не существовали. Все эти Латунские (печально известный критик по роману Булгакова «Мастер и Маргарита») сохранили себе жизнь ценой предательства, безликости, за счет способности подпевать общему хору. Выживал тот, кто громче всех в нем поет. История стерла из народной памяти имена этих людей. Так время расставляет все по местам. 

Вскоре в 1960 года Пастернак умер от рака легких в своем доме в деревне Переделкино. Кто знает, что произошло бы с ним, проживи он еще несколько лет. Во время опалы ему предъявляли обвинения в измене Родине, прослушивали его квартиру, следили за ним, уже почти не скрываясь, не пускали к нему редких друзей, не побоявшихся сохранить дружбу с опальным поэтом. В 1989 году, спустя тридцать один год, сын Пастернака, Евгений Борисович, получил в Стокгольме Нобелевскую премию свою отца. Великая ложь и трагедия российского народа, продлившаяся 70 лет, закончилась.

Анна Иоки