Фаддей Булгарин: издатель, доносчик, фантаст

Личность Фаддея Венедиктовича Булгарина (5 июля 1789 – 13 сентября 1859) прочно связана со стереотипом предателя, конформиста, доносчика. Это один из самых известных авторов своего времени. Наиболее популярен его авантюрный роман «Иван Иванович Выжигин», семитысячный тираж которого был раскуплен удивительно быстро.

Несмотря на то, что его родители были ярыми приверженцами польского национализма, он не разделил их убеждений. На это, вероятно, повлияла учеба в Петербургском кадетском корпусе, где за плохое владение русским языком над ним издевались сокурсники. Однако Булгарин быстро им (языком) овладел. Он даже пытался забыть родной польский и стал исповедовать православия.

Выйдя из корпуса корнетом, Булгарин служит в уланском и пехотном полках, но в 1811 году переходит на сторону Наполеона. После поражения армии последнего, писатель вновь появляется в Петербурге и начинает заниматься журналистской деятельность. Обладая хватким, прагматическим мышлением, он достаточно быстро добивается успеха. В это время он знакомится и активно общается с видными литераторами своего времени: Грибоедовым, Рылеевым, Бестужевым.

Поначалу деятельность Булгарина вызывает доверие и уважение у современников. Например, он выпускает театральный альманах «Русская талия» (1825), где впервые публикуется отрывок из комедии Грибоедова «Горе от ума». В 1822 – 1829 годах издает журнал «Северный архив», а в 1825 – 1839 – «Сын отечества».

После декабристского восстания Булгарин не без основания опасается за свою карьеру и жизнь: он близок кругу декабристов, у него хранится архив Рылеева, переданный ему после разгрома восстания. Николай I в это время прощупывает рычаги влияния на литературный процесс. Он дает литераторам поручение: высказать мнение по поводу организации просвещения в России. За пространной формулировкой скрывается простая цель: узнать, кто готов сотрудничать с правительством. Булгарин незамедлительно отвечает запиской «Нечто о Царскосельском лицее и о духе оного».

Основной идеей послания становится утверждение неблагонадежности, зловредности лицейского образования, которое растлевает умы молодежи и зарождает в головах опасное вольнодумство. По утверждению, Булгарина порядочный лицеист считает своим долгом хаять власть, относиться к любым законопроектам с недоверием. Очевидно, что данная записка обращена не столько к молодому поколению, сколько к пушкинскому кругу. А.Х. Бенкендорф, главный начальник III отделения, сразу распознает в авторе записки своего человека. Булгарин начинает регулярно высказываться насчет современных литературных тенденций. Часто высказывания похожи на доносы. Карьера Булгарина идет в гору, но уважение среди мыслящих современников он теряет моментально. Его даже обещают гильотинировать «Северной пчеле».

Но политические разногласия это не основная коллизия жизни Булгарина. Каждый имеет право на какие угодно убеждения. Для редактора «Северной пчелы» была принципиальной успешность, любовь современником, а не потомков. С его точки зрения, писатель должен быть понят и известен именно при жизни. Булгарин – это типичный массовый писатель-конформист. История знает гениев с отвратительным характером, совершенных в своей порочности, но им прощается все за талант. Вероятно, в иные времена судьба Булгарина сложилась бы по-другому. 

Однажды прилепленный ярлык остается в культурном сознании (традиции) надолго. Если смотреть на вещи трезво, то убеждение, что писателю должно быть чуждо все человеческое, что он должен быть нравственным стержнем эпохи, живым примером непорочности и целомудрия, по меньшей мере, наивно. Оно упрощает реальность до примитива. Писатель никому ничего не должен и, как знать, может быть, ему нужно нырнуть на самое дно, чтобы, выплыв, прозреть, дав миру новую варианты видения. Писательство – это честная и виртуозная артикуляция своей собственной ущербности, извлечение из глубин индивидуального и коллективного бессознательного теневых сторон мира.

Хорошим примером неоднозначности литературной жизни и оценок внутри нее является такое воспоминание С.П. Боброва (это также хороший пример смещения / зыбкости норм приличия): «Борис Садовской, чтобы подразнить Эллиса, в номерах «Дон» натянул на бюст чтимого Данте презерватив. Эллис, чтобы подразнить Садовского – лютого антисемита, который больше всего благоговел перед Фетом и Николаем I, – показывал ему фотографию Фета и говорил: «Боря, твой Фет ведь и вправду еврей, посмотри, какие у него губы!» Садовской сатанел, бил кулаком по столу и кричал: «Врешь, он – поэт». Булгарину не повезло: творчеством он не смог компенсировать дурную прижизненную славу. Его произведения приторно-скучны, язык лишен выразительности, фантазия однолинейна. 

Так, размышляя над далеким будущим в «Странствиях по свету в XXIX веке» (замахнулся, аж, на двадцать девятый век!), Булгарин воображает будто бы люди, заселив – уже теплую – Сибирь, начинают жить в чугунных домах. Они носят соломенные шляпы с громоотводами, спасаясь от молний. Видимо, здесь сыграла роль какая-то детская психологическая травма писателя. При очень разумном устройстве общества, оно чрезвычайно гордится своей военной мощью. Существование науки оправдывается мощью армии и разнообразных ухищрений – блестящих, красивых, праздничных – для убийства. Университетские курсы терпимости и милосердия проходят, по всему видно, даром. Есть, конечно, и вполне реалистические детали: профессура и ученые зарабатывают мало. По существу, Булгарин один из первых русскоязычных писателей-фантастов, разрабатывающий сюжет с перемещением во времени. Неоценим его вклад и в дело журналистской полемики. Во всяком случае, он успел потрепать нервы современникам и заработать себе на безбедную старость.

Кирилл Сивков