И напоследок Альбатрос
К нам прилетел из тьмы
Кольридж
Бывалые моряки рассказывают много историй. От одних можно услышать о большом белом ките, которого видели когда-то давным-давно в южных морях. Другие без умолку твердят о гигантском осьминоге с бесконечным множеством щупалец, который в одиночку мог потопить корабль со всем экипажем, а то и одолеть целую флотилию. Но среди старожилов есть те, кто вспоминает об отдаленном острове в океане, где не было ничего кроме ветхого маяка, который давно нуждался в починке, да ещё двух смотрителей, юноши и старика. Им было поручено за этим маяком следить, зажигать его каждую ночь, чтобы корабли не сбивались с курса, да вот только когда за ними приплыли, на острове никого не нашли. Оба куда-то исчезли, и одному морскому богу или дьяволу известно, что там у них на самом деле случилось.
«Подумаешь – чистый вымысел» - скажут многие. Но ирония в том, что такой случай действительно имел место в Уэльсе в 1801 году. Как сообщает хроника, тогда два смотрителя маяка Смоллси (что занятно, обоих звали Томас) оказались запертыми на острове из-за сильного шторма. Один из них погиб в результате несчастного случая, а другой после этого сошёл с ума. Этот реальный сюжет с некоторыми изменениями и лёг в основу нового фильма Роберта Эггерса – его следующей режиссёрской работы после прославленной дебютной «Ведьмы», во многом пошатнувшей каноны хоррора.
«Маяк» к этому жанру тоже может быть отнесен только условно. На материале старых морских легенд и преданий (при написании диалогов использовались, например, дневники Германа Мелвилла) Эггерс создает не просто фильм ужасов, а жуткую и странную притчу о двойственности человеческой природы, взаимоотношениях бога и человека, неразличимости добра и зла. О распаде личности вдали от цивилизованного мира и о том, что может произойти с людьми, предоставленными самим себе посреди бушующей стихии. И это сам Эггерс сравнивает свой новый фильм с картинкой из старой книжки, действие в которой происходит «давным-давно». Да и разговаривают его герои на устаревшем морском диалекте, используя просторечные выражения и жаргонизмы наравне с высокопарными литературными фразами.
На создание у зрителя подобного ощущения «старины» сознательно работает весь формальный строй картины. Квадратные рамки черно-белого кадра вызывают в памяти образцы немецкого киноэкспрессионизма 1920-х, а манера актёрской игры, сочетающая психологизм с гротескной мимикой и жестикуляцией сразу же ассоциируется с немым кино. Эггерс возвращает экранному жесту утраченное за сто лет значение, и в качестве источников вдохновения называет картины художников-символистов Бёклина и Дельвиля. Почти каждое действие персонажей у него превращается в ритуал. И при просмотре кажется, что перед нами – немое кино со звуком, настолько большое значение здесь уделяется изобразительному ряду и атмосферному звуковому ландшафту. Например, главный, почти постоянный фоновый шум, который используется для создания настроения – жутковатый, ритмично повторяющийся вой береговой сирены.
На съемках создатели фильма проявили невероятную изобретательность во всех мелочах (звукорежиссёр Дэмиен Волп для достижения необходимых вибраций записывал шумы моря и ветра, поместив микрофоны в раковины моллюсков!). А для достижения эффекта полного погружения оператор Джарин Блашке снимал фильм на сырую 35-мм кинопленку и скрещивал старинные объективы с новейшими камерами. Огромное внимание уделялось и аутентичному правдоподобию всех вещей и предметов, попадающих в кадр. Этот визуальный и формальный эстетизм диктует и всё остальное: логику мизансцен, работу с глубиной пространства и набор самых примитивных и условных режиссёрских приёмов вроде передачи внутреннего состояния героев чисто изобразительными средствами – через погоду и окружающий их пейзаж. Но Эггерсу удаётся подать эти приёмы так, будто он сам изобрел их только что и использует впервые.
При этом удивительным образом «Маяк» можно воспринимать двояко. В нём одновременно можно увидеть как изысканную стилизацию, где всё всерьез, так и едкую пародию – настолько преувеличено всё происходящее на экране, и настолько сильно ощущаешь авторскую иронию (прямо как в «маме!» Даррена Арронофски). Обе точки зрения в фильме находят себе подтверждение. Эта двойственность и кажется ключевым качеством картины, где реальность перемешана с вымыслом, а литературные отсылки к классикам жанра Лавкрафту и Мелвиллу уместно соседствуют с морскими суевериями, образами из античной мифологии и христианской символикой. И всё это так органично вшито в ткань повествования, что не видно швов.
Нечего скрывать: главные герои в блистательном исполнении Уиллема Дефо (Томас Уэйк) и Роберта Паттинсона (Ифраим Уинслоу) с самой первой сцены начнут погружаться в бездну безумия. И это ещё большой вопрос, кто кого здесь на самом деле сводит с ума: герои друг друга или фильм – своего зрителя. А может, во всём виноват пресловутый маяк – единственная вертикаль в унылом горизонтальном пейзаже, единственный источник света в этом царстве черно-белой тьмы? В любом случае, на каждый из этих вопросов можно дать положительный ответ. Также как и оспорить любую концепцию, построенную вокруг значения фильма. Потому что содержательно «Маяк» представляет собой некое невнятное месиво из отсылок и метафор, из которого Эггерс предлагает своему зрителю самому собрать определенную смысловую концепцию. И многое здесь останется скрыто даже от самого пристального взгляда. Например, значение ослепительного мистического света, который мы увидим вместе с одним из героев только в самом конце. А до этого на протяжении всей истории будем замечать только контуры и силуэты, ловить лишь тени и отблески.
Быть может, вообще всё, что мы видим, нам только кажется? И кто сможет сказать наверняка, как давно мы здесь, на этой скале? Здесь время – условность, в которой вязнешь, как в липком кошмаре. Всё, что нас окружает, запросто может расплавиться в горячечном бреду отуманенного сознания и принять новые, неведомые воображению формы. Только иррациональный ужас, который невозможно объяснить – вот то единственное, что может тогда привести в чувство.
«Посреди океана нет ничего страшнее дурных предчувствий и неизвестности», как говорят моряки.
