«Мода – это я сам». Интервью с Гогой Никабадзе

Как ты пришёл к созданию первой коллекции?

В детстве я ходил в театральную студию. Тогда всё и началось. Я рисовал эскизы сценических костюмов для своих выступлений, проявлял интерес к платьям которые шила бабушка… Конечно, это всё повлияло на выбор профессии. С малых лет я смотрел на одежду, на свою маму-красавицу, на то, как её подруги одевались. Они были одни из самых модных в городе.

Расскажи про первый показ?

Мне тогда было 14 лет. У меня начался переходный возраст, произошла мутация голоса, я уже не мог петь и думал чем заняться. Так как я творческий человек с самого детства, я достал свои первые рисунки, скорректировал их, придумал что-то новое и так собрал первую коллекцию. Это был очень душевный показ, потому что на подиум выходили мои подруги детства, преподаватели танцев, балерины. Модели были моими ближайшими друзьями, думаю, поэтому всё получилось по-домашнему. В год я стал делать по два — три показа. Уже в 15 лет я шил платья по индивидуальным заказам и придумывал образы звёздам для выступлений.

Как ребёнок, выросший за кулисами театра, скажи, выбирают ли дети профессию, похожую на родительскую?

Наверное, мне хватило этого, когда я участвовал в детских спектаклях. И даже тогда я больше обращал внимание на свои костюмы, как я смотрюсь со стороны. Всё всегда было связано с модой.

А не возникало желания после юношеских показов создавать костюмы для балета, для театра?

Было несколько серьёзных предложений, но я не мог согласиться, потому что у меня было проблематично со временем. Я живу на две страны: между Грузией и Россией. У меня постоянная подготовка к Неделе моды. От многих интересных предложений приходится отказываться, потому что я люблю делать всё от всего сердца, полностью выкладываться. Даже когда я варю кофе.

А в дальнейшем?

Я не люблю планировать свою жизнь. Наверное, всем нравятся мои показы потому, что там живая история. Я никогда не рисую свои эскизы до конца. Конечно, основные детали мы обсуждаем с главным конструктором, но мне не нравится мучить ткань. Я всегда прошу модель немного пройтись. И когда мы начинаем кроить, и что-то не так садится, я никогда, честное слово, никогда ничего не переделываю. Иначе это получится неживым, неестественным.

То есть ты действуешь по примеру Chanel. А как ты вдохновляешься?

У меня всегда в наушниках играет хорошая музыка. Я представляю одну деталь, потом всё соединяю. Как будто в облаках возникает какой-то силуэт красками.

Ты ориентируешься только на ощущения или как-то иначе подходишь к конструированию?

Конечно, я знаю, что как делается, но я не вдаюсь в суть технологии. Я говорю своим конструкторам: «здесь вот так, так и так», они что-то делают, а потом беру ножницы и некоторые вещи меняю. И они смотрят и говорят: «Ох, и как же такое получилось?!».

Ты всегда всё сам контролируешь?

Абсолютно. В день показа я работаю, как робот. За кулисами всех переодеваю, работаю в полную силу.

Расскажи про показы на свежем воздухе? Ты изначально задумывал провести его во время дождя?

Это было случайно. У меня был показ коллекции в яхт-клубе. Спереди сидел зритель, а со стороны старого корабля выходили девушки. На подиуме стояло семь моделей. По прогнозу был дождь, и просто так совпало, что когда выходили модели, пошёл настоящий ливень. И фотографии получились настолько красивыми, что следующий показ я уже специально назначил тогда, когда по прогнозу опять должен был быть дождь. Это было на театральной площади. Я придумал такие декорации: книги, вязанные скатерти, будто это был богемный дворик. В приглашениях мы написали, чтобы гости взяли зонты. И когда пошёл дождь, и начали раскрываться зонты, это было очень красиво. В прошлом году я сделал показ в своём любимом кафе, где мы собираемся с друзьями. Это кафе стеклянное, в винтажном стиле. Я придумал такую фишку: в кафе сняли все шторы, расставили на улице стулья, а манекенщицы ходили по помещению. Везде стоял дым, подсветка. Как будто это космический корабль.

Московская неделя моды была под классическую музыку…

Я делал её под музыку моего двоюродного брата. Он очень талантливый музыкант. Когда я её услышал, сразу понял, что это моя коллекция. И название «Неделя страсти»… Я не собирался участвовать, но как-то сложилось, что я согласился и за месяц всё подготовил.

А цветовая гамма? У тебя всегда какие-то необычные оттенки.

Я их просто чувствую. Есть цвет, который делает модель, а есть фасон, который делает цвет. Порой тебе бывает важно показать пятна в коллекции терракота, и ты делаешь такой крой, чтобы цвет не приглушал модель. А бывает наоборот. Ты стараешься сделать так, чтобы форма читалась. Я почти никогда не выбираю тёмные цвета.

А как же чёрный?

Чёрный — для финала. Это очень простой цвет. К нему не нужно много фантазии, потому что это цвет релакса. Дизайнеры, которые работают с тёмными тонами, маскируют свою индивидуальность. Даже если у девушки грубый характер, это нужно балансировать лёгкими тканями и искать золотую середину. Женщина не должна терять свою женственность, а мужчина – мужественность. В стиле всегда должно присутствовать «я». Люди сейчас одеваются для того, чтобы выделиться. Есть те, у кого есть чувство стиля от рождения, но это редкость. Я бы хотел, чтобы мои вещи висели у таких людей, кому это заложено генетически.

Ты ведь случайно попал к Зайцеву в Лабораторию моды? И ещё я прочитала, что Гога Никабадзе – это «классика Зайцева с грузинским перчиком»…

Это мой большой друг, он очень много сделал для моей карьеры. Я познакомился с ним через подругу. На тот момент в Грузии я сделал уже всё. И я понимал, что стою на одном месте и надо что-то менять. Я прилетел в Москву и после окончания курса в Лаборатории моды шеф предложил показать свою коллекцию на Mercedes-Benz Fashion Week Russia.

Неделя моды для тебя это творчество или коммерция?

Я всегда говорю, что 50 на 50. Это и творчество, и при этом есть множество факторов, которые влияют на продажи. После того как я переехал сюда, я стал увереннее. Меня окружают только хорошие люди. Именно они показали мне такую Москву, которую никто не видел: душевную, удивительную.

А ты не задумывался, что всё это происходит из-за тебя? Всех, кого я спрашивала, говорят: «Гога – это такой невероятный человек! Светлый, добрый, самый трогательный!»

Может быть. Люди разные. Но у меня есть такой пунктик: я вижу человека по внешности, стилю одежды и так далее. Мне нравится, как я живу, как друзья примеряют мои наряды. Может, поэтому я и заслуживаю такие отзывы.

Что для тебя «мода»?

Мода – это моя жизнь. Я люблю всё делать красиво. Я настолько пропитан этим, что не замечаю, как это пронизывает мои будни. Мода – это я сам.

Где ты представлен?

В Москве официально пока нигде. Планирую скоро открыть свой маленький бутик для московских модниц.

Отражается ли кризис на моде?

На моей – нет. Цена и продажи – это неважно для моей карьеры. Мне важно представить коллекцию на показе, чтобы всех удивить.

Можно ли назвать маму твоим «эталоном женщины»?

Мама не эталон. Мама – это икона. Она у меня красавица. Когда мои вещи примеряют взрослые и пожилые женщины, они всё равно эффектно смотрятся. В моде главное, не думать о том, что кто-то не так посмотрит, не так воспримет. Если настроение пижамное – надевай пижаму. Один раз я вышел на показ в халате, тюрбане и чувствовал себя хозяином. В моём образе было видно, что это мой мир, моя жизнь.

Ты амбициозный человек?

Может быть. Но я адекватный. Каждый день я езжу на метро, могу и в очереди постоять. У меня другие ценности: не квартиры на Тверской, не бриллианты. У меня любовь, а жизнь проходит высоко-высоко, на уровне 15 этажа. На все проблемы и неурядицы я смотрю свысока, ко всему подхожу творчески. У меня нет времени для депрессии, и я не помешан на обогащении.

В чём ты видишь секрет успеха?

Я ничего не маскирую. У меня всё по-настоящему. Я никогда не жил с маской. Но, есть кое-что. У меня всегда однотонные ткани. Исключение – это древние грузинские ткани. Но это чисто профессиональная фишка.

Катерина Гольцман