«Наука видеть» или «вселенское чувство» Кузьмы Петрова-Водкина

Не станем утверждать наверняка, но пока нам известно следующее: только на планете Земля точно есть художники. Это люди, которые особенно чутки к окружающей их реальности. Эта чуткость дает им в руки разные инструменты, при помощи которых они портретируют то, что видят: наяву или в душе. Некоторые умеют видеть чуть больше. Они смотрят на видимое как на элемент невидимого, на то, что их окружает, и на то, что окружает это окружение. Это не сюрреализм и не иллюстрирование сказок и легенд – это мечты о космическом. 

Звучит очень по-современному, однако, в русском изобразительном искусстве такая мысль материализовалась больше века назад. Говорят же, что даже русский мужик любил пофилософствовать и заглядеться на звезды. Но мужикам из города Хвалынска Саратовской губернии, наверное, даже не снилось, что из их уголка широким шагом выйдет и сделается бессмертным великий художник, философ космоса в живописи. А впервые увидел мир он именно там…

По старому календарю 24 октября, а по новому 5 ноября 1878 года в вышеупомянутом городе в семье сапожника Сергея Петрова-Водкина родился сын. Назвали его Кузьма, что в переводе с греческого означает «украшение». Тогда родные не подозревали, что этот мальчик увековечит их имя. На тот момент в их семье была только одна легендарная личность – это дед новорожденного ребенка, сапожник Петр. Помимо сапожного ремесла, его талант заключался в безбожном пьянстве, которое довело Петра до убийства собственной жены. Через несколько часов после ее смерти скончался и сам виновник. Вот, собственно, и происхождение фамилии Петров-Водкин, которую получил отец будущего художника. Между прочим, сам Сергей под впечатлением от произошедшего не брал в рот ни капли алкоголя. 

Кузьма рос в доброй и теплой обстановке. Его окружали простые и хорошие люди, народные сказки и песни, бесконечные и певучие приволжские просторы. Пока мальчик учился в четырехклассном училище Хвалынска, он любил наблюдать за работой иконописцев и даже сам начал пробовать себя в живописи. Тогда он и не думал, что общение с богомазами повлияет в дальнейшем на его натуру, ведь в планах у молодого Петрова-Водкина было поступление в Самарское железнодорожное училище. Уже на подходе к зданию он заметил объявление о наборе в художественные классы. То ли они не шли у него из головы, то ли образование в Хвалынске было не самым качественным, но Петров-Водкин провалил вступительные экзамены на железнодорожника и стал посещать классы живописи и рисования Ф. Е. Бурова. Но курс он не окончил из-за смерти учителя, да и впоследствии не придавал этим занятиям большого для себя значения. 

Из Самары Петров-Водкин вернулся в родной Хвалынск, но ненадолго. Судьба быстро свела его с приехавшим в приволжский город знаменитым архитектором из Петербурга по фамилии Мельцер. Столичный гость был так впечатлен живописью молодого художника, что решил помочь ему в дальнейшем росте: архитектор увез Петрова-Водкина в Петербург и устроил его в Центральное училище технического рисования Штиглица. Следующей альма-матер для него стало Московское училище живописи, ваяния и зодчества, куда он поступил в 1897 году. Там он совершенствовался как художник под руководством своего любимого учителя Валентина Серова. Но и этого ему показалось мало: еще во время учебы в Москве Петров-Водкин успел почерпнуть знания и умения в Мюнхене, а после окончания МУЖВЗ в 1905 году уехал в Париж ради учебы в нескольких частных студиях.

Германия и Франция были только первыми звеньями в цепочке путешествий, предпринятых Петровым-Водкиным. Он много ездил по Средиземноморью и Западной Европе, своими глазами видел экзотику Алжира и Туниса, впитал в себя жаркие красоты Крыма и Средней Азии. Во время поездок он много знакомился и общался с интересными людьми: художником и своим учителем Антоном Ажбэ, писателем Морисом Метерлинком, сильно повлиявшим на его литературные вкусы, и многими другими. Путешествия помогли Петрову-Водкину расширить горизонты не только как художнику, но и как человеку. Благодаря им он смог в своих работах доказать, что русский человек способен воспринимать и брать все самое лучшее от других культур. 

Вернувшись в Россию, Петров-Водкин получил возможность устроить свою первую персональную выставку в редакции журнала «Аполлон». Затем он становится членом объединения художников «Мир искусства», куда входили также Бенуа, Рерих, Бакст, Добужинский и другие. С самого начала Петров-Водкин был «трудным художником», заработавшим как теплую похвалу, так и едкую критику. Его главным защитником и ценителем был Бенуа, а откровенно презирал его сам Репин. Позже, увидев великое «Купание красного коня», Репин все же сменил гнев на милость, но поначалу Петров-Водкин был для него просто бездарным сыном сапожника, который заигрался в рисование. 

После Революции 1917-го года, которую Петров-Водкин встретил как долгожданное братство всех людей, художник много времени стал посвящать театру и драматургии. Он поработал в театре Незлобина и Ленинградском театре драмы им. Пушкина, оформлял декорации и костюмы к спектаклям «Орлеанская дева» по Шиллеру, «Дневнику Сатаны» по Андрееву, «Женитьбе Фигаро» по Бомарше. Также Петров-Водкин проявил себя как неординарный педагог. Его курсы посещали студенты таких заведений, как ПГСХУМ (Петроградские Государственные свободные художественные учебные мастерские), ВХУТЕМАС (Высшие художественно-технические мастерские), ИЖСА (Институт им. Репина) и других. Особое место в творчестве художника заняла и литература: Петров-Водкин является автором двух автобиографических повестей «Хлыновск» и «Пространство Эвклида», а также множества рассказов и пьес. В них он интересно изложил свои философские взгляды, мнение о месте природы и человека в мире. 

Петров-Водкин был очень активным и разносторонним человеком, постоянно строил далеко идущие планы. Но тяжелая болезнь, медленно, но верно пригибающая его к земле, позволила ему гораздо меньше, чем он мог и хотел. В 1939-м году сын простого сапожника из Хвалынска и замечательный художник Кузьма Петров-Водкин умер в Ленинграде. 

Художник умер, но оставил после себя великолепные сокровища. Влияние самых разнообразных идей и течений слилось в его творчестве в один мощный поток, проходящий через все его картины, начиная с портретов и заканчивая натюрмортами. Живопись раннего периода у Петрова-Водкина проникнута эстетикой символизма: в них есть фантасмагория, недосказанность, ирреальность и загадка. Именно в таком ключе были написаны картины «Элегия», «Берег» и «Сон»: за образами скрывается особый, магический мир, который заставляет всматриваться в картину и искать все дальше и дальше. Именно «Сон» - горячая пустыня, раскаленные черные камни и две женщины, наблюдающие сон спящего мужчины – вызвал ожесточенные споры между Репиным и Бенуа. 

В период путешествий Петров-Водкин всецело отдается созерцанию невиданных прежде элементов мира. Художник всматривается вглубь экзотических африканских пейзажей, проводит взглядом по мостам через Сену, слушает полуденную тишину узбекских деревень и видит в них не просто диковинку, но часть одного целого. Такими же деталями одной бесконечной мозаики он изображает и людей, встречающихся на его пути. Да, это просто портреты, написанные красками на холсте, но в их глазах Петров-Водкин умел изобразить что-то, что находится дальше границ видимого нам мира. Глаза с картин Петрова-Водкина очень близки глазам, которые смотрят с икон: в них видна вся бесконечность вселенной.

 Широта и свобода мышления в какой-то момент привели художника к мысли о том, что все во вселенной находится в безграничном единении. Он посмотрел на природу и человека как на элементы жизни на Земле, а на Землю, как на элемент жизни в космосе. Казалось бы, это слишком абстрактно и масштабно для художника, тем более в начале XX века. Но Петров-Водкин оказался не так прост. Он взял эту идею и замкнул ее в кольцо. Так получилась самая удивительная картина, поразившая его недоброжелателя Репина. В «Купании красного коня» Петров-Водкин ввел свою знаменитую «сферическую перспективу», цель которой – передать форму планеты Земля, показать ее движение в космическом пространстве. Земной шар на картине осязаемо летит в космосе, так же осязаемо, как двигаются лошади в воде, как их омывают юноши. Космос не только находится за пределами видимого на полотне, он сосредоточен в глазах (что так ловко умеет Петров-Водкин) как людей, так и животных. Связь и целостность всех элементов жизни – космос, Земля, природа, человек, движение – художник соединил в этом своем шедевре. 

В натюрмортах, которыми Петров-Водкин увлекся ближе к концу жизни, на удивление столько же жизни, сколько и в портретах его кисти. Композиции из неживых предметов как будто двигались и занимались своими делами, но застыли при взгляде на них человека и теперь напряженно дышат и ждут, когда зритель отвернется, и они смогут продолжить свою магическую пляску. Люди же, будь то Ахматова, Ленин или простые крестьянские дети, тоже словно притихли на миг ради художника, но за секунду до этого говорили, трудились или играли. По предметам и по лицам людей на картинах Петрова-Водкина бесконечно пробегает волна их жизни и их действий до момента перемещения на холст. 

Итак, в руки Петрова-Водкина были вложены кисти и краски, его голову заполнили мысли, а душу – единение с вселенной во всех ее проявлениях. Но самое главное – этот художник умел видеть. Что значит «уметь видеть»? Уметь видеть жизнь и движение мира там, где их не ждешь. Уметь видеть связи между всем и всеми. «Наука видеть» (так, кстати, назвалась живописная система, разработанная художником) сделала Петрова-Водкина самым «космическим» живописцем, который никогда не изображал черную бездну с планетами и звездами. Его космос невидимый, он осязаемый. 

Это была история о том, как простой сын хоть и непьющего, но сапожника из города Хвалынска Саратовской губернии стал одним из величайших художников начала XX века. Он не просто нашел свой оригинальный почерк в живописи, но и вложил в него глубокую идею. Пусть для нашего времени она не выглядит такой яркой и нестандартной, но читать ее в удивительных и живых полотнах, видеть, как она беспрерывно двигается и живет в них, все равно многого стоит. Пусть мальчик с космосом в глазах и дальше купает красного коня, а Кузьма Петров-Водкин наблюдает за ними с берега.

Катерина Мячикова