Смешно о страшном: «Убейте льва» Хорхе Ибаргуэнгойтии

Мексиканский сатирик Хорхе Ибаргуэнгойтия – увы, явно не из тех, чье имя на слуху у современного читателя. Упоминание о латиноамериканской прозе скорее вызовет у нас ассоциацию с магическим реализмом Хорхе Луиса Борхеса или Габриэля Гарсия Маркеса. Эта тенденция обошла стороной творчество нашего сегодняшнего героя, уступив место необычайно едкому, мрачному гротеску. В этом плане самой яркой его работой является, пожалуй, роман «Убейте льва» (1969). Как и в других произведениях писателя, проблемы, на протяжении многих лет актуальные для большинства стран Латинской Америки– нищета народа, продажность власти, чехарда у ее кормила – обыгрываются здесь фарсом и комедией.

Итак, действие разворачивается в вымышленной банановой республике со смешным названием «Пончика». Самодур-маршал, явно засидевшийся в президентском кресле, вовсе не собирается передавать бразды правления кому бы то ни было. Всем вокруг и так понятно, что убийство кандидата от оппозиционной партии «Умеренных» – его рук дело и ясно, как Божий день, что никто его за это не накажет. Поняв в итоге, что законными методами противника не одолеть, особенно неравнодушные оппозиционеры сходятся на том, что тирана нужно прикончить.

Все это могло бы быть напряженным политическим триллером о противостоянии правых и виноватых, хороших и плохих; однако, будь это так, Ибаргуэнгойтия не был бы собой. Попытки томных интеллигентов свести президента в могилу оборачиваются крахом одна за другой. С одной стороны, из-за разного рода комичных обстоятельств, но большей частью из-за того, что на деле пыл заговорщиков внезапно заканчивается там, где надо бы проявить стойкость. О менее деятельной части партии много говорить не приходится: не первый год ругая самодура на чем свет стоит и разглагольствуя о несчастной судьбе своей родины, они (кто-то – неохотно, кто-то – подобострастно) пляшут под его дудку, опасаясь за свои капиталы куда больше, чем за будущее страны. Единственная возможность, которая вмиг свела бы на нет все эти опасения – достижение власти. Вот и получается, что и тиран, и тираноборцы –одного поля ягоды. Ибаргуэнтойтия постоянно подчеркивает театральный абсурд происходящего самыми разнообразными способами, один другого уморительнее. Одним из таковых является пусть и очевидный, но работающий прием: фамилии и большинство названий в романе – говорящие. И, безусловно, правильным и метким ходом было решение переводчика адаптировать их для слуха русскоязычного читателя. Бестиунхитран, Беррихабаль, Подхалуса или, еще более красноречиво, Придурэхо – уже даже не важно, кто из них президент, а кто  его противник, когда автор выворачивает этих героев наизнанку, едва знакомя с ними читателя. Бесцеремонно, но не без изящества.

Действие стремительно увлекает, не замедляясь ни на секунду. Тут есть место и интригам, и пролитой крови, но ощущаем ли мы хоть каплю серьезности? Ни минуты. Персонажи ходят по самому краю, но просыпается ли в нас сострадание, когда кто-то из них срывается? Нет, ибо жалость к ним была бы сродни жалости к марионетке, у которой обрезали нити. Своей подчеркнутой карикатурностью они могут напомнить персонажей гравюр Хосе Гуадалупе Посады. Эти смешные принаряженные скелетики воплощают самые популярные комические типажи: тут вам и генерал-забияка, и томная светская дама, и барчук-щеголь. Однако, все же есть один герой, вызывающий сочувствие в этом балагане –доверчивый музыкант, на которого далеко не сразу обращаешь внимание, но чья роль в сюжете окажется гораздо важнее, чем роли всех основных персонажей вместе взятых. Увы, бедняга таки не поймет, что он – лишь пешка в руках противоборствующих сил. И самое главное – то, что не суждено понять никому –  лишь Смерти позволено править этим балом единолично.

Детали, с помощью которых раскрыты жизнь этого клочка земли, быт героев и их подноготная порой заставляют смеяться до колик в животе.  Общая картина вызывает скорее горькую усмешку. Впрочем, темный, одураченный, никогда не знавший свободы народ, который лишь изредка появляется на страницах романа, не позволяет себе унывать. Еще бы! При его-то жизни лишние раздумья – все равно, что сразу в гроб лечь.

Саша Чекрыжова