Иван Шишкин: «Вдохновение – это сама работа»

"Повторяю, что Дрезден – хороший город, живописный, но, увы! До сих пор ещё ничего не рисовали и не писали, все ходим". 

(Из дневника И.И. Шишкина, 19 мая, 1862 г.)

Бытует мнение, что невозможно в полной мере понять и оценить результат творчества художника, не покопавшись как следует в его биографии, не проникнув к нему в голову. Пока эти господа заняты поиском глубинного смысла в изящных работах Ивана Ивановича Шишкина, абсолютное большинство, даже люди, не интересующиеся пейзажами, с трепетом и восхищением вглядываются в запечатлённые художником дали и недоумевают, как возможно нарисовать нечто настолько совершенное.

Любой художник на заре своей туманной юности должен получить достаточную поддержку от дорогих ему людей. Семья молодого Шишкина была против его стремления оставить попытки сделаться чиновником ради живописи. Мать восклицала, что никогда не думала, что сын её «станет маляром». Лишь отец загадочно молчал и не противился. Именно он с раннего возраста поощрял любовь Шишкина к рисованию.

Учёба в Московском училище живописи и ваяния под руководством А. Мокрицкого давалась будущему художнику легко, но и тогда, и позднее, его занимал вопрос творческой самостоятельности. Его учитель придерживался консервативных взглядов на правила построения рисунка, однако, советовал будущему художнику думать больше «о предмете, нежели о форме». Шишкин руководствовался этим принципом всю жизнь.

Мастер очень быстро определился с жанром и был ему по-настоящему предан. Он утверждал, что именно пейзажисты и есть настоящие художники, чувствующие «глубже, чище» других. Предпочитал не разбрасываться и совершенствовать любимое.

После училища он был принят в Академию художеств в Санкт-Петербурге. Именно оттуда Шишкин был отправлен на практику на Валаам, а позднее, через два года после завершения обучения, в Европу. Академическая манера, привитая ему в столице, долго не позволяла свободно двигаться в собственном направлении, а ведь коллеги и поклонники его таланта, чувствуя в нём стремление к новаторству и необыкновенную одаренность в профессиональном плане, нетерпеливо ждали великих свершений.

Впрочем, Академия позволила ему сделать своеобразную карьеру и прославиться – он участвовал в выставках, его способности были признаны, поощрялись наградами.

Первые самостоятельные шаги были сделаны в середине 60-х, когда Шишкин работал в Братцеве вместе с Л.Л. Каменевым, приятелем по московскому училищу, большим поклонником русских равнин. Сохранилась серия рисунков Шишкина с подписью «Братцево».

Те же мотивы впоследствии были воплощены в одной из самых знаменитых его работ «Полдень. В окрестностях Москвы». При взгляде на это солнечное просторное изображение ощущаешь необычайный прилив нежности к совершенно привычному, обыкновенному, знакомому с детства пейзажу. В нём вроде бы нет ничего особенного, и в то же время есть всё, что так мило русской душе.

Шишкина часто называют «царём леса», воодушевлённым «естествоиспытателем». Лесная тема, которая будет занимать художника до самого конца жизни, по сути, началась для него с картины «Рубка леса». Современники, наблюдавшие Шишкина за работой, часто вспоминают, с какой скрупулезностью он готовился, прежде чем начать работу. Если он рисовал дерево, то непременно рассматривал его в деталях, прикасался, чтобы прочувствовать все неровности. Он избегал всякой схематичности и условности, стремился к максимальной достоверности, с документальной точностью изображая каждый свой предмет. Е.И. Фортунато, часто присутствовавшая при написании этюдов, как-то сказала Шишкину, что его лес «более настоящий, чем в природе».

Шишкин отличался необычайной работоспособностью, считал, что нечего ждать вдохновения: «Работать! Работать ежедневно, отправляясь на эту работу, как на службу» – говорил художник.

Освещение всегда должно было быть одним и тем же, так что «на службу» он приходил всегда в одно и то же время. Если условия не позволяли рисовать с натуры, он всё равно предпочитал не сидеть дома, для него плохой погоды не существовало в принципе. Фортунато вспоминала, как однажды встретила его, насквозь вымокшего, босого: «Я вышел в дождь!» – ответил он знакомой, обеспокоенной его необычным поведением. Художник выскочил на улицу, увидев происходящее в окно, хотел насладиться потрясшим его природным явлением и запомнить «росчерки падающих капель».

В семидесятых Шишкин увлёкся модными по тем временам офортами – гравюрными оттисками. Для него это не было чем-то отдельным от живописи, напротив, офорты стали для него инструментом в создании рисунка. Он и раньше рисовал гравюры, были и изображения карандашом, и рисунки тушью, но офорт позволял сделать пейзаж глубже, насыщеннее, контрастнее, не прилагая особых усилий. Это было огромное поле для экспериментов.

Особенное место в творчестве Шишкина заняло «остановленное мгновение». Этот мотив был использован им в самой известной из его картин – «Утро в сосновом бору», написанной совместно с Савицким. Именно он, как считают специалисты, вписал знаменитых мишек, руководствуясь многочисленными набросками и подготовительными рисунками Шишкина. Впрочем, сам Третьяков предпочел не упоминать Савицкого как соавтора.

Иван Иванович долго преподавал, для него было важно передать накопленный опыт и знания, впрочем, как говорят, учитель он был весьма суровый и требовательный: некоторые ученики при его приближении готовы были провалиться сквозь землю, лишь бы не быть раскритикованными гениальным мастером.

Он был фанатичным, когда дело касалось работы. Даже умер, занимаясь любимым делом. Шишкин был методичным, самокритичным и полным бесконечной любви к русской природе. И это видно в его работах: они не требуют трактовки и объяснений, он изображал то, что хотел изобразить, и так, чтобы заставить людей слёту, с одного взгляда, прочувствовать необыкновенную красоту окружающего мира.

Елизавета Савостьянова