Первый изгнанник, отмеченный Нобелевской премией — Иван Бунин

1933 год, 10 число, ноябрь. На первых полосах парижских газет огромные заголовки: «БУНИН – НОБЕЛЕВСКИЙ ЛАУРЕАТ».  Это было небывалым достижением, потому что впервые подобную награду вручали именно русскому писателю. Несомненно, мировое признание, новый уровень: каждый русский эмигрант, находящийся в то время в столице Франции, был безумно счастлив и за себя, и за Бунина, и за Россию.

Началось все с того, что Иван Алексеевич не принял идеи Октябрьской революции и уехал из страны. К сожалению, больше на родину он так никогда и не вернулся. Прозаик поселился в провансальском городе Грасс, где и спокойно жил и творил.

В 1923 году Ромен Роллан выдвинул три кандидатуры на Нобелевскую премию: Максима Горького, Константина Бальмонта и Ивана Бунина. Ни одну кандидатуру нобелевский комитет не одобрил, а творчество Бунина назвал серым и ничем не примечательным. 

Любопытен и тот факт, что та же история повторяется и в 1930 году: профессор славистики Лундского университета Сигурд Агрель снова номинирует трёх русских писателей на эту награду: опять Горького и Бунина, но теперь к тому же и Дмитрия Мережковского.  Горькому не повезло вновь, ибо шведский славист посчитал, что он не нуждается в деньгах и славе, хватает ему этого, а вот премию можно поделить между Буниным и Мережсковским. Последнего вскоре убрали из списка претендентов: слишком сложный автор, слишком пытается докопаться до глубин; в сочинениях какие-то пророчества. Видимо, не подходит. А вот Иваном Алексеевичем шведские эксперты  начали восхищаться: какого достиг мастерства, классик русской литературы, а роман «Жизнь Арсеньева» – это настоящий шедевр. Да, всечеловеческой масштабности в произведениях нет, но есть блестящая стилистика и неиссякаемое чувство любви к родной земле.  И все же академики из комитета потребовав, чтобы роман был переведен на более распространенные языки, на этот раз премию присудили Синклеру Льюису. 

Споры вокруг Бунина были бесконечными, мнения экспертов менялись, но надо признать, что говорили о нем постоянно. И вскоре все-таки они окончательно определились: писатель достоин этой победы. 

Конечно, Бунина огорчило то, что премию ему дали «За строгое мастерство, с которым он развивает традиции классической русской прозы», ведь по душе ему больше была поэзия, несмотря на то, что известен он больше как прозаик.   А вот над  гражданским статусом  лауреата голову ломали долго, и вот что, наконец, придумали: «Без национальности, проживает во Франции». Оскорбительно и неприятно. На вручении премии в Стокгольме Бунин сказал, что он первый изгнанник, получивший Нобелевскую премию.

Без преувеличения писателя стали ненавидеть, завидовать, поздравляли сквозь зубы. Литературная элита русских эмигрантов считала присуждение премии этому человеку ошибкой. Больше ценили своеобразного Горького. Но это и неудивительно: простой и ясный стиль Бунина не был присущ литературе, поэзии ХХ века, этим «орхидеям модернизма с их яркими красками и наркотическим ароматом». Но и такой бунинский стиль, естественно, тоже заслуживал быть принятым и понятым читателями того времени. Сам писатель говорил так: «Все эти возвышенные слова, дивной красоты песни, соборы — все это не нужно...»

Иван Алексеевич Бунин достоин всяческих похвал не только потому, что это первый российский нобелевский лауреат по литературе, но и по причине того, что, несмотря на вынужденную эмиграцию, продлившуюся всю его жизнь, он сохранил любовь к русскому слову, остался верен себе до конца, не изменив ни разу ни своей страстной любви к родине, ни своему стилю.

Анна Мареева