Бар с пианистом: городской джаз от Бенни Грин станет снова слышен в Нью-Йорке
Джаз продолжает звучать в каждом концертном зале, на арене стадиона, в камерном баре или дорогом ресторане на Манхэттене. Его история пропитана сигарным дымом, безудержными танцами до утра и литрами выпитого солодового виски. Ему не были страшны “сухой закон” и политические взгляды слушателей. Удивительно, как джазовым исполнителям удалось сохранить уникальность своей музыки и пронести ее сквозь года и множественные революции в искусстве. Сколько сил было потрачено на то, чтобы джаз разлетелся из маленького Нью-Йоркского клуба по всему миру и заполонил каждый угол планеты. Что бы не говорили жители этого города, культура местных небоскребов выдает подлинную атмосферу места, в котором несколько десятков лет назад впервые зазвучал джаз. Внешний вид и сама архитектура напоминает каждому местному жителю и туристу о том, что здесь зародилась история строгих, но чувственных джазовых исполнителей. Ведь не случайно время постройки первых "высоток" и расцвета джаза в Нью-Йорке хронологически совпадает. Любой культуролог сразу же вам скажет, что мегаполис не имел бы особого шарма без всеми известного Гарлема.
Действительно, в 20-30-х годах Гарлем представлял собой Beautiful old neighborhood, который населяли лучшие представители афро-американского народа - писатели Джеймс Болдуин , Зора Нил Херстон , Клод Маккей . Легко понять, как вся элита и богема того времени переманила лучших музыкантов из Даунтауна в бары и рестораны Гарлема. Светские вечера, встречи в ночных клубах и на танцевальных площадках привлекали не только местных интеллектуалов, но и финансовые и политические сливки Нью-Йорка - города, который никогда не спит. Самым известным и шикарным гарлемским клубом того времени был, несомненно, Cotton Club. Что и говорить, странное это было место: столы могли бронировать только белые, а все артисты были исключительно афро-американцы, да к тому же и сам клуб расположился в соответствующем районе. Лучшие музыканты своего времени, такие как Louis Armstrong, Ethel Waters, Ivie Anderson, Bill Robinson, The Nicholas Brothers, почитали бы за честь выступать на этой сцене.
Мог ли джаз приобрести популярность без его антуражной подачи на севере Манхэттена? Скорее всего, нет. Самая свободная в мире музыка, популяризированная расами, которые годами боролись с общественным угнетением, недаром выбрала Нью-Йорк, как отправную точку разрушения социальных барьеров. Джаз в Америке перестал быть “пролетарским” направлением для танцев после начала двадцать первого столетия. Но стоит отметить, что он смог приумножить все обаяние “старого друга”, как будто немного странного, и в то же время душевного и синтеминатного. Кто, как не коренной американец, играющий джаз по сей день, не расскажет слушателям подлинную историю своего мастерства.  Мы решились прикоснуться к бэкстейджу этой истории и смогли пообщаться с джазовым пианистом Бенни Грином. Как истинный музыкант, Бенни родился в семье тенор-саксофониста. Уже в семь лет мальчик начал изучать классическое фортепиано. Бенни: Я пытался импровизировать на фортепиано - имитировал различные звукозаписи, которые наполняли коллекцию моего отца. Я постепенно находил себя и искал свой собственный стиль и манеру исполнения. Именно преподаватель в музыкальной школе дал мне мощный пинок под зад и сказал моим родителям, что я должен углубиться в джаз. Грин никогда не оглядывался назад и не прекращал учиться. И это ничуть не удивительно, ведь расцветающий талант поддерживали наставники вроде Уолтера Бишопа-младшего. Плюс ко всему, искренняя любовь мальчика к искусству и музыке привела его в высшие слои джазовых светил. Список заслуг, достижений и похвал Бенни мог бы буквально собрать целую книгу. А его записи с мастерами уже составляют основу джазового образования.
Софья Габрилян: Вы не боитесь, что люди просто-напросто откажутся идти в общественное заведение, даже при всей любви к вашей музыке? Бенни: Это выбор каждого. Мое дело предложить, а их - отказать (смеется Бенни). Как по мне, вечерний джаз в баре под стаканчик крепкого напитка - это самая лучшая профилактика от всех болезней. Если без шуток, то музыканты тоже люди, они, как и все, боятся COVID-19 и его последствий. Но кто-то же должен в этой ситуации справляться со всеми предубеждениями и страхами и возвращать музыку к нормальной жизни. Из-за того, что пандемия захватила всю Америку, передо мной стоял вопрос о переносе всех выступлений. Я был согласен на отмену концертов на крупных площадках, но подобное решение нельзя принимать в сторону маленьких баров, с которыми я уже очень давно сотрудничаю. Единственное, мы немного сместили даты вечерних концертов, но их порядок сохранили. Меня ждет очень насыщенное лет, как и всех американцев. Софья Габрилян: Почему именно бары? Что в них такого особенного? Ведь изначально у джаза была особая история зарождения, связанная с ночными ресторанами и танцевальными залами, но что сейчас заставляет слушателей приходить в бар на концерты джазовых исполнителей? Бенни: Джаз не может существовать исключительно в одном месте. Всегда нужно понимать, что музыка, которую я играю, одна. Но моя манера исполнения, общение с публикой, ритм и интонация произведений зависит от места, в котором я играю. Если мы говорим о джазе, который я исполняю по вечерам в барах, то это одна часть музыкальной культуры. В тот момент, когда речь идет об идеализированных выступлениях на больших сценах с тысячами зрителей - это уже совсем не камерная история, которая имеет более расслабленный характер.
Софья Габрилян: Какой формат концертов ждет нас в будущем? Планируете ли вы подстраиваться под новые жизненные реалии и переносить свои выступления на онлайн-площадки? Бенни: Я скучаю по своему трио, с которым мы играли в местных ресторанах. Сейчас мы общаемся в Интернете и обсуждаем окончание карантина. Пока не понятно, стоит ли принимать подобные критичные решения, но мы всегда будем решать в пользу живых концертов и прямого контакта со зрителем. Новые технологии это прекрасно, но джаз это та музыка, которую лучше всего можно прочувствовать, смотря исполнителю в глаза.  Софья Габрилян: Бенни, пока мы все с нетерпением ждем вашего возвращения на сцену в июле, расскажите, из-за глобальных изменений в мире вы не столкнулись с творческим кризисом? Бенни: К счастью, я уже слишком стар, чтобы страдать от подобных вещей (смеется Бенни). На самом деле, в моей жизни бывали подобные застои в музыке. Сейчас вспомню какой это был год. Мне 16 лет, вроде бы это 1979. Я тогда еще не совсем понимал, как правильно импровизировать, сочинять целые композиции. Но зато я знал всех своих кумиров в лицо и пытался найти вдохновения в выступлениях других джазовых исполнителей. Интересная история произошла со мной в подростковом возрасте. Я тогда впервые увидел Сидара Уолтона в живую, но мне не хватило смелости подойти к нему и попросить совета лично. Сидар является одним из самых хипповых и одухотворенных пианистов-композиторов-аранжировщиков в истории джаза. Он один из тех, кто сделал музыку такой, какая она есть сегодня. И только спустя несколько лет, когда я уже переехал в родной Нью-Йорк, у меня хватило смелости, чтобы подойти к нему и признаться в своей любви, ну и парочку советов получить. Сидар сидел за стойкой бара. Я в очередной раз попытался поговорить с парнем, который, вероятно, был моим третьим музыкальным героем детства после Монка и Маккоя Тайнера. Я сказал: “Послушайте, молодой человек, вы там хорошо звучали”. После этих не наигранных слов он относился ко мне как к настоящему музыканту и поощрял меня. Я просил Уолтона дать мне урок при каждом удобном случае. После неоднократных просьб в течение многих лет, однажды, когда мы оба гастролировали в Японии, в одно и то же время, и встретились за кулисами в Токио, Сидар предложил: "Давайте соберемся вместе для того урока, который вы так хотели получить. Когда ты в следующий раз будешь в Лос-Анджелесе?” Вот, что значит, подать жизненный урок как раз вовремя. До этого момента я каждый вечер убивался и мечтал о том, чтобы муза наконец-то постучалась и в мою квартиру. |
Рекомендуем |
