"Многослойность". Максим Рубцов

Ты начал заниматься музыкой по доброй воле, не по принуждению?

Как это часто бывает, большинство судьбоносных решений, которые мы принимаем в жизни, приходят случайно, и могу сказать, что начал играть на флейте случайно. Правда перед этим семь лет занимался совершенно другими делами: в школе очень серьёзно увлекался химией и учился в математическом классе, прилично рисовал и сносно танцевал, даже участвовал в постановках Игоря Моисеева и именно с танцевальной программой поехал на свои первые гастроли. Помню также неплохо играл на фортепиано, потому что мама и её сестра – пианистки. Мама учит детей, а тетя - концертмейстер, и первые мои концерты были сыграны именно с тётей. Она привезла меня в Москву в Гнесинское училище к замечательному педагогу Николаю Ивановичу Кондрашову, который более 30 лет работал в Большом театре и очень о многом мне рассказал. Помню нашу первую встречу на лестнице Гнесинского училища, Николай Иванович так на меня посмотрел и говорит: «Я вообще мальчишек в класс не беру, они такие тунеядцы…». Тогда эта фраза меня очень сильно задела. И я стал заниматься музыкой с невероятным рвением.

Почему флейта?

- Флейта…  Мне было пять лет. Прекрасно помню утро, когда мама спросила: «Хочешь играть на дудочке?» Я был любознательным ребёнком и решил, давайте попробуем, что это за штука такая? Интерес ещё подогревал мой отец, который хоть и не был музыкантом, хорошо пел и интересовался музыкой. Он вообще был механиком на кораблях дальнего плавания и обладал даром определять по звуку работы двигателя практически любую неполадку. Переломный момент, о котором хочу рассказать  – это когда из Японии отец привёз мне флейту. Я знал, что он ехал туда с мечтой об автомобиле, и вся его команда приобрела машины, а он привёз мне флейту Yamaha. Могу только догадываться, чего стоило ему сделать этот выбор. Это было летом почти перед поступлением, мне было 14. В то время поигрывал на инструменте производства ленинградской мебельной фабрики с таким огромным штампом ОТК на корпусе. Когда я увидел ту японскую флейту, собрал и заиграл, мир мой изменился. С того момента в голове всё перевернулось и появился какой-то смысл. Ведь раньше я плохо себе представлял, как это взрослый мужчина может всю жизнь играть на дудочке…  Словом, тот звук, который внезапно стал мне подвластен, заставил поверить в себя, и через три месяца я поступил с лучшим баллом в Гнесинку. Конечно, окончательно осознал своё предназначение намного позже, всё благодаря моему замечательному педагогу Николаю Ивановичу Кондрашову, а ему 96 лет сейчас. По сей день с ним советуюсь, когда работаю над крупными проектами. 

Но ты ведь что-то делал, чтобы туда поступить, а не просто играл на дудочке для удовольствия?

Удовольствие незаметно перешло в усердие.

Заинтересовала музыка или желание доказать профессору?

Скорее всего всё вместе. Главное – это интерес. Даже сейчас, когда ты готовишь какое-то произведение, если с головой не погрузиться, то ничего не получится. 

Это как у монахов: они две недели или, сколько положено, постились, облачались в чистое и начинали писать икону. Вот с музыкальными произведениями также. Например, если ты читаешь и видишь не просто буквы какие-то, а видишь сразу смысл, то и в музыкальном произведении ты видишь или просто ноты, или нечто большее… Ну, это уже дано или не дано…

Что для тебя флейта? 

Как сказал великий флейтист сэр Джеймс Голуэй: «Флейта - это произведение искусства инженерной и ювелирной мысли». Начнем с того, что флейта - самый полезный для здоровья музыкальный инструмент, который укрепляет дыхательную систему, а для детей с бронхиальной астмой он просто необходим. Именно этот инструмент познакомил меня с невероятно интересными людьми по всему миру. И это - мой способ выразить свои мысли и чувства, возможность испытывать совершенно фантастические ощущения. Знаешь, исполняя музыку великих мастеров, когда чувствуешь что что-то получается, начинаешь ощущать внутренний трепет, как будто поднимаешься над этой действительностью и прикасаешься к чему-то метафизическому. 

После учёбы ты сразу поступил на работу в РНО?

Во время учёбы в консерватории. Мой первый оркестровый концерт в был в 1997 году в Большом зале консерватории с квартетом  знаменитого Дейва Брубека. Меня, совсем молодого студента, пригласили на программу, я был под таким впечатлением, что сердце выпрыгивало. С тех пор особое почтение к джазу. На втором концерте мне доверили развёрнутую партию на альтовой флейте, на которой с удовольствием музицирую и по сей день. Особенно люблю Сиринкс Дебюсси и Фантазии Телемана. С недавних пор пристрастился играть и на пиколке. Есть у меня шикарный бис - миниатюра Лядова. Вообще должен тебе признаться, музицирование -  солирование в оркестре или сольная игра с оркестром, с концертмейстером, на скрипке, фортепиано, флейте и любом другом инструменте  – это тестирование твоей души, твоего интеллекта.

Музыканта или слушателя, или всех вместе?

В первую очередь, конечно, музыканта, я говорю про исполнение. У слушателя подчас подсознательно возникают вопросы: веришь или не веришь, трогает это или не трогает. Вот допустим, чем загадочен Рихтер и другие великие исполнители? Тем, что на своих концертах они могли поменять реальность, и ты находился уже совершенно в другом мире. И если это даже записи передают, тогда что же творилось в концертном зале… Вот этот момент, пожалуй, самый важный, когда ты действительно можешь прочувствовать как можно интересно сделать ту или иную фразу, передать изнутри, из души то особенное, что может быть интересным или растрогать других. Однажды Рихтер охарактеризовал одного немецкого певца так: «Замечательно поёт, но у него нет трагической ноты». А трагическая нота, на мой взгляд, чрезвычайно важна. Вот, например, гений-Моцарт. Кстати, брат Альберта Эйнштейна, Альфред Эйнштейн написал книгу про Моцарта, и там изложил свои соображения на тему трагизма музыки Моцарта. Бетховен же - это гений драматизма. А у Шостаковича -  трагизм, драматизм и абсолютная чистота. Музыку Шостаковича, на мой взгляд, на флейте надо совершенно по-иному играть, нужны другие принципы звукоизвлечения, даже дыхания и построения фразы. 

Ты стал самым молодым первым флейтистом. Так говорят…

Не знаю. Может быть…

Тебе было тяжело?

Я сначала не совсем понимал, что нужно, но, слава Богу, понял. Хотелось бы раньше, но это не так просто. Нужно прочувствовать мысль композитора, и что передать слушателю, а если говорить про оркестр - это еще сложнее, потому что  может быть из всего произведения на флейте нужно сыграть три - пять ключевых фраз. Помню, когда пришёл первый раз в оркестр, то просто обалдел от качества и объемного звука вокруг меня - место флейты строго по центру, струнные инструменты впереди и по обеим сторонам, медные сзади и достигается настоящий эффект surround. Я вообще считаю, что мне чрезвычайно повезло, потому что старшие коллеги советовали мне, подсказывали, были добры со мной и рассказывали мне профессиональные секреты. Спасибо им огромное, что поверили в меня и помогли разобраться во всём этом. Не могу сказать, что мне было именно тяжело, конечно был объём невероятный, но очень интересно. 

Сколько лет ты работаешь в РНО?

Скоро уже двадцать лет. Первый концерт для меня был неофициальный, потому что пробовали, и я входил в коллектив не один месяц, но первый концерт состоялся в 1997 году. Теперь уже за плечами записи партии флейты во всех Симфониях Бетховена на Deutsche Grammophon, в симфониях Чайковского и Шостаковича и Грэмми за «Петю и Волка» Прокофьева на лейбле Pentatone. 

Как ты вообще пришел к сольной карьере?

Дело в том, что когда я был студентом консерватории, моим педагогом был легендарный профессор Юрий Николаевич Должиков, который воспитал целую плеяду высокопрофессиональных флейтистов, мне посчастливилось у него даже аспирантуру закончить. Его выпускники всегда занимали лидирующие позиции не только в российских, но и в зарубежных оркестрах. Так вот, в его классе каждый год проводились классные вечера в Малом зале Консерватории, которые длились много часов, и всегда собирали невероятное количество слушателей. Играть там было очень волнительно, но очень престижно. Сольное исполнительство всегда идёт параллельно, и если начинаешь это забрасывать, то и в оркестре можно зачахнуть. Легко скатиться до тех, кто доиграл репетицию и положил на полку инструмент и потом взял его только перед следующей. Я так не могу.

Ты перфекционист?

В музыке – да. И каждый человек, который этим занимается, должен быть таким или хотя бы в душе стремиться к этому. 

Когда началось совмещение сольной карьеры с работой в оркестре?

Оно было всегда. Надо посмотреть своё расписание и выбрать свободное время, которого не так много, но оно всё равно бывает, и попробовать совместить.

А готовиться?

Готовиться после репетиции. Дело в том, что специфика игры в оркестре располагает к частичной потере звука, точнее – ощущения контакта с инструментом. Я серьёзно говорю, потому что ты не постоянно играешь, сыграл фразу-сидишь, ещё пару-тройку и сидишь паузы считаешь, вообщем, открываешь свою душу точно по расписанию. Сольным репертуаром нужно заниматься не меньше трёх часов в день, плюс оркестровые репетиции три - четыре часа, а это уже многовато для духовика. 

Ведь флейта - это не самый популярный инструмент…

Должен и может стать популярным, тем более что существуют много очень занятных разновидностей флейт с древнейших времён. А у И.С. Баха какие гениальные произведения для флейты. Одна «Шутка» чего стоит! И бесчисленное море киномузыки без флейты не обходится, у нее особая краска. Мой кумир – флейтист сэр Джеймс Голуэй, который получил всемирное признание и титул Сэра в придачу. И мне есть что сказать! Заинтересовать слушателя и наглядно продемонстрировать, какой звук флейты невероятно красивый и разный как человеческое настроение. Вообще я очень рад, что часто исполняем музыку Д.Д. Шостаковича, также очень интересную трактовку Шестой симфонии Шостаковича с Владимиром Юровским, где две флейты играют вместе совершенно гипнотическую мелодию. Звук деревянных дудок африканских племен во время обрядов вуду – вот такие ощущения. Мы только недавно записали Четвертую и Десятую симфонии Шостаковича с Михаилом Васильевичем Плетневым. И каждый раз, когда я начинаю играть первую фразу третьей части из Пятой симфонии Шостаковича, меня начинает трясти, волосы дыбом встают, это для меня высший пилотаж, так как надо передать одновременно оцепенение вселенского ужаса и безграничную нежность. 

С чего всё-таки начиналась твоя сольная карьера? 

С концерта Гайдна для флейты с оркестром под руководством Константина Кримца, потом была премьера российская прьемьра «Повелителя крыс» Дж. Корильяно с Александром Ведерниковым в Концертном Зале им. П.И.Чайковского, потом Концерт В.А. Моцарта с Владимиром Юровским в США. Также, в 2000 году был создан духовой квинтет. Пять парней: флейта, гобой, кларнет, фагот и валторна. Когда мы все вместе играли камерную музыку, помимо того, что это хорошая тренировка для правильного интонирования, это помогало нам в более качественном совместном исполнении в оркестре. Мы доигрались до того, что поехали в Японию на конкурс и получили Гран-При, обыграв молодежный состав Берлинской филармонии, а эти ребята играли более чем достойно. Мы исполняли чрезвычайно сложную музыку в третьем туре - Квинтет Эдисона Денисова. Потом мы выступали по всему миру, даже был совместный проект с мамой Майкла Дугласа - Дайаной Дуглас на Бермудских островах. 

Почему вы перестали заниматься квинтетом?

У нас был перерыв, дело в том, что два участника квинтета стали дирижёрами: сначала гобоист Андрей Рубцов поступил в Королевскую Академию Музыки в Лондоне, потом кларнетист Алексей Богорад после ряда побед на дирижёрских конкурсах стал дирижёром Большого театра. Сейчас обновлённым составом после серии образовательных концертов для детей готовим проект с современным балетом на новую музыку Андрея Рубцова на темы полотен художника Матисса «Танец» и «Музыка».

Вы много выступали за границей. Не возникало желания остаться?

В гостях хорошо, а дома лучше. «В гостях» преподавал в оркестровой академии в Майями. Там, кстати, встретился с Денисом Мацуевым на его концерте с оркестром Мариинского театра. После моего любимого 2-го фортепианного концерта Чайковского шла серия неистово искромётных бисов, многотысячный зал не вставал, а вскакивал в едином порыве. Меня провели за сцену, я рассказал Денису о своей давней мечте исполнить произведение, которое раньше мне не удавалось из-за травмы пальца, и он подарил мне возможность выступить «дома» соло с ГАСО на фестивале «Крещендо», за что спасибо ему большое. И за недавний фестиваль - «Звёзды на Байкале», где мы с необычайно харизматичным виолончелистом Борисом Андриановым исполнили с оркестром «Виртуозы Москвы» мировую премьеру «Сибирской рапсодии» Андрея Рубцова для флейты и виолончели с оркестром. Кстати, Д.Д. Шостакович, по словам его друзей, считал, что хороший музыкант должен разбираться и в еде тоже. «Пельмени по-мацуевски» забыть невозможно. И конечно, купание в Байкале.

Чтобы быть солистом, надо иметь амбиции. Как с амбициями солиста играть в оркестре?

Они там и не теряются. Если ты сидишь на первом голосе, даже и у второй флейты часто попадаются соло. Например, в симфонии Дворжака «Из Нового Света». Иногда возникает желание сыграть немного больше нот, чем в оркестровой партии. Но может и не возникать.

То есть амбиции тебе не мешают?

Нисколько. Когда долго ничего не происходит, то тогда хочется высказаться и поиграть. Например, я исполнял произведение американского композитора Джона Корильяно, который за музыку к фильму «Красная скрипка» получил «Оскара». Это было крупное сочинение, которое называется «Повелитель крыс», по мотивам сказки братьев Гримм. Там дудочка у флейтиста была чрезвычайно интересная, я мечтаю о такой. У меня, конечно, высококачественный инструмент, но когда есть возможность переключения в режим управления крысами, людьми, помнишь, как в последнем «Шреке», то это очень круто. В финале, когда дети должны уйти из города, по задумке композитора флейтист должен достать другую дудочку, которая называется тин-вистл, ирландский народный инструмент. Сейчас я её осваиваю и это очень увлекательно, даже недавно принял участие в невероятном концерте в Санкт-Петербурге в Большом Зале Филармонии.

Это детская программа. Я знаю ты недавно продюсировал детский диск? 

Хочу рассказать детям, что музыка  - это круто. Диск уже скоро будет выпущен, я его очень жду. Есть всем известное произведение Прокофьева «Петя и волк». Главное задача – это знакомство детей с музыкальными инструментами симфонического оркестра. Но не все инструменты представлены как отдельные характеры в этой сказке. Мне захотелось познакомить подрастающее поколение абсолютно со всеми музыкальными инструментами симфонического оркестра, которых намного больше. Поэтому в новом проекте на музыку Андрея Рубцова абсолютно все инструменты играют веселые песни, я бы назвал это галереей музыкальных портретов представителей фауны. Каждый по отдельности, от флейты-пикколо до тубы, плюс большой набор ударных инструментов. Даже маленькие антильские тарелочки будут звучать в произведении «Овечки считают друг друга, чтобы уснуть». 

Как заинтересовать детей тем, что ты играешь?

Вместе с Андреем Рубцовым я задумал рассказать невероятные музыкальные истории про весёлых зверей и насекомых, которые попадают в неожиданные ситуации под аккомпанемент звучания уникального рояля М.В. Плетнева.  

Ты работаешь с современными композиторами по какому-то принципу? Играет ли в этом сотрудничестве свою роль дружба? 

Дружба, конечно, дружбой, но музыкальный смысл очень важен. Мой профессор Ю.Н. Должников сочинил множество интересных пьес для флейты, а романс «Ностальгия» вообще истинный шедевр, во время хорошего исполнения многие плачут в зале. Очень запомнилось, как в Лондоне исполняли мистический квинтет М.В. Плетнева - за роялем автор, а следующее исполнение было в зале Чайковского с Денисом Мацуевым. Также, мне очень близка музыка Андрея Рубцова, стараюсь исполнять её при любой возможности. Невероятный Андрей Семенов, друг Владимира Юровского, родоначальник жанра «мини-опера» создал для блистательного трубача Владислава Лаврика и меня сочинение-притчу для флейты и трубы с большим оркестром «Через Лавры и Рубцы». Дружу с сыновьями Дэйва Брубека, Крисом и Дэном, Крис написал для квинтета духовых и джазового квартета две сюиты, вместе гастролировали по США и в концертном зале имени Чайковского играли. «Оскароносный» Джон Корильяно для записи своего произведения пригласил меня в поместье Джорджа Лукаса, в знаменитую студию звукозаписи Skywalker Sound в Калифорнии.

Ты работал с совершенно разными дирижерами. И с Курентзисом и с Плетневым, которые полные противоположности. С кем тебе интереснее? 

Сила настоящего дирижера заключается в способности убедить музыкантов что то, что они делают - это правильно, даже если это радикально разные идеи по поводу одной и той же ноты. Но настоящий дирижёр должен объяснить так, чтобы музыкант сказал - Да, правда, так и есть! Михаил Васильевич мой художественный руководитель уже почти двадцать лет, он очень сильно на меня повлиял, помог прийти к пониманию фразировки, музыкальной формы. Сотрудничество с Тедором открыло во мне скрытые возможности, я заиграл еще и на флейте-пикколо. Гастролировал с его уже прославленным коллективом MusiсAeterna по Европе и исполнял сложнейшую знаменитую ноту "До" третьей октавы в балете «Ромео и Джульетта» С.С. Прокофьева в Большом зале Филармонии в Санкт-Петербурге. Мне посчастливилось работать с Мстиславом Леопольдовичем Ростроповичем и c Евгением Фёдоровичем Светлановым и это-бесценный опыт.

Интервью: Катерина Гольцман

Фото: Леонид Леонтьев Ретушь: Софья Галицкая

Продюсер: Катерина Гольцман

Официальный партнёр проекта "Многослойность"-RiotClothing