Гламур с налетом Шекспира («Офелия» реж. Клер МакКарти)

По каким-то причинам «Гамлет» Уильяма Шекспира вот уже более четырехсот лет не дает никому покоя. Конечно, можно было бы сказать, что все тут ясно, дело в вечной актуальности вопроса «быть или не быть» или прочих великих темах и сквозных сюжетах нестареющей пьесы. Но, похоже, тут дело не только в этом. А, видимо, еще и в желании тех, кто обращается к наследию Шекспира при создании собственных произведений, приблизиться к его величию и гениальности. И пути здесь может быть два. Первый – это самому попытаться хоть как-то дотянуться до недостижимых шекспировских высот. Когда за дело берутся люди талантливые, вроде Тома Стоппарда, переосмыслившего «Гамлета» с помощью своей остроумно стилизованной пьесы (а затем и фильма) «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», получается неожиданно глубоко, ярко и оригинально. На всякий случай напомним, у Стоппарда вся история рассказана и показана с точки зрения второстепенных персонажей, чьи имена и вынесены в название. Второй путь – притянуть Шекспира к себе, опустить его до своего уровня, следуя легендарной формуле «а не замахнуться ли нам…» и просто заимствуя отдельные идеи, сюжетные ходы и действующих лиц. В этом случае может получиться, например, фильм «Офелия», выбирающий путь наименьшего сопротивления и этим же роющий себе яму.

Скажем сразу: «Офелия» – это фильм-катастрофа, который умудряется обойтись без спецэффектов, масштабных разрушений и природных катаклизмов. Для поддержания в зрителе катастрофического ощущения ему хватает сценария, диалогов, актерской игры и режиссуры. Точнее, их отсутствия; последней фильму, надо сказать, недостает больше всего. Хотя да, снято все неплохо и даже миловидно, сладкие глянцевые кадры могут немного порадовать глаз, отчаянно жаждущий уцепиться во время просмотра хоть за что-нибудь. На этом фоне можно похвалить еще декорации и костюмы, хотя по-настоящему красивыми их тоже не назовешь. Скорее так: художники очень хотят, чтобы они впечатлили нас своей роскошной пышностью. В итоге остается ощущение какой-то невнятной эклектики, как будто все намешали в одну кучу, перепутав Возрождение со Средневековьем. Увы, одной фактурности и приятной глазу картинки для хорошего фильма недостаточно.

Австралийская режиссер Клэр Маккарти, вроде бы опытный кинематографист, до того уже снявшая несколько полнометражных фильмов, как будто совершенно не понимает, что и зачем она делает. Однако не следует винить в художественной неудаче картины ее одну, ответственность за этот провал лежит также на сценаристке Семи Челлас. Но главным образом, на писательнице Лизе Кляйн, написавшей по мотивам «Гамлета» свой роман с говорящим названием «Мое имя Офелия» (его, кстати, легко можно найти в интернете в русском переводе). Ну и еще на продюсерах, решивших его экранизировать. Названный текст и лег в основу фильма, а самый курьез здесь в том, что в финальных титрах о Шекспире ни слова. Но это, наверное, и к лучшему, незачем ему на протяжении полутора с лишним часов безостановочно вращаться в своем гробу.

Как понятно из названия, в фильме всем известные события показаны с точки зрения Офелии. За кадром иногда даже звучит ее голос, комментирующий происходящее. Вроде бы ничего страшного, почему бы не услышать историю датского королевства из ее уст. Вот только проклятый гендерный вопрос вместе с выпуклым феминистским посылом портят впечатление от этого рассказа и насквозь отравляют весь фильм, искажая и смещая все важные акценты, расставленные Шекспиром. В начале нам бодрой нарезкой показывают детство героини в замке, умудряясь при этом вляпаться во все возможные штампы сопливой и слащавой мелодрамы. Вот маленькая чумазая девочка незнатного происхождения, которая хочет учиться вместе с мальчиками, но ее не пускают на занятия. Вот эпизод, в котором она залезает под стол на королевском пиру, впервые видит маленького Гамлета и обращает на себя внимание королевы. Вот она уже повзрослела, но злые и завистливые фрейлины обижают бедняжку. Вот она гуляет по лесному берегу реки и купается почти без одежды. Но неожиданно появляется прекрасный принц (угадайте, как его зовут), и вместе с ним появляется хоть какая-то слабая надежда на счастливую любовь. Спасибо, хоть не на белом коне. Но ведь так хочется простого женского счастья, так тяжела и безысходна женская доля во все времена. В общем, самое точное определение «Офелии» – это бульварный женский роман в этаком средневековом антураже, который легко можно было назвать, например, «История фрейлины», и он бы ничего не потерял. Разве что привлек бы к себе гораздо меньше внимания.

Сложно выдумать какие-нибудь спойлеры, которые могут испортить эффект неожиданности от тех предсказуемых сюжетных поворотов, которые есть в фильме. Главным сюрпризом могут оказаться разве что безумные, местами откровенно смешные, местами просто идиотские драматургические отступления от первоисточника (речь о Шекспире, если что). Их создатели фильма пытаются оправдать начальными словами Офелии о том, что она, мол, рассказывает свою историю, а нам, зрителям, только кажется, что мы знаем, как все было. Невозможно удержаться и отказать себе в удовольствии поделится некоторыми из этих сюжетных ходов.

Во-первых, во всей истории появляется героиня с восхитительным и неповторимым именем Михтильда (!). Это, без сомнения, лучший персонаж «Офелии», мой персональный фаворит – ведьма, заведующая ядами, она же сестра-близнец королевы Гертруды. А также (это выяснится несколько позже) по совместительству бывшая любовница Клавдия, по его вине потерявшая ребенка. Из-за Наоми Уоттс, исполняющей обе роли, долгое время кажется, что королева страдает раздвоением личности, по ночам сбегая в хижину рядом с замком, и от нечего делать прикидываясь знахаркой-ведуньей. Кстати, на протяжении большей части фильма Офелия еще исполняет роль лучшей подружки Гертруды. Степень их близости нам показывают, например, в сцене с чтением вслух перед сном пикантного рыцарского романа. Помимо этой обязанности, Офелия также выслушивает потоки переживаний королевы и периодически приносит ей успокоительно-тонизирующие снадобья от все той же вездесущей Михтильды.

Далее, не может не привести в восторг то обстоятельство, что Гамлет с Офелией тайно поженятся и проведут брачную ночь в затерянной хижине какого-то пастуха (его имя останется неизвестным). К ехидной радости зрителей, Гамлет не без последствий развяжет на груди Офелии шнуровку, так как в конце (да здравствует спойлер!) она родит от него ребенка. Ну и самое главное. Ближе к развязке Офелия, успешно изобразив умалишенную, в речной воде не утонет и останется в живых, сперва сымитировав собственную смерть, а затем приняв противоядие от смертоносного яда Михтильды (не спрашивайте). После этого, коротко постригшись и переодевшись в мальчика-пажа, она безуспешно попытается отговорить Гамлета от участия в дуэли с Лаэртом. Но и тут ничего у нее не выйдет, поэтому в таком виде Офелия сбежит из замка и доберется до отдаленного монастыря (слава богу, женского!), где и проведет остаток своей бестолковой жизни. Нетрудно узнать в этих замысловатых коллизиях и перипетиях сюжета неприкрытые отсылки к «Ромео и Джульетте» (ложная смерть, яд и противоядие) и «Двенадцатой ночи» (переодевание женщины в мужчину).

Но другим персонажам везет гораздо меньше, с ними режиссер жестоко расправляется в финальной сцене с помощью замедленной съемки под какое-то приторно-попсовое пение. По идее, тут у нас должен случиться катарсис, но его нет даже близко. Более пошлого и избитого приема в финале, чем рапид, да еще и под музыку, придумать себе трудно. В качестве бонуса (барабанная дробь!) Гертруда собственноручно протыкает кинжалом грудь Клавдия вместе со спинкой резного каменного трона, на котором тот сидит. В этот момент, как было и у Шекспира, приходит Фортинбрас с войском норвежцев и (а вот этого уже не было, разве что намеком) устраивает кровавую резню, которую нам решают продемонстрировать во всех подробностях. Кроме шуток, выживет только Михтильда.

Очень хотелось бы сказать, что Наоми Уоттс и Клайв Оуэн, исполняющие роли Гертруды и Клавдия соответственно, по-королевски спасают фильм. Но, к сожалению, это не так, они тоже тонут в море пошлой ереси и вообще играют довольно посредственно. Совершенно не справляется с главной ролью Дэйзи Ридли, в которой при всем желании не получается увидеть никого другого, кроме Рэй из новых «Звездных войн». Известный по фильму «Капитан Фантастик» Джордж МакКей в роли Гамлета справляется чуть получше, но всё равно изображает какого-то невнятного карикатурного неврастеника, то ранимого, то решительного. Цельного образа так и не выходит, только какие-то невразумительные намеки и обрывки. Ещё есть повзрослевший и неузнаваемый Том Фелтон (Драко Малфой из «Гарри Поттера»), но Лаэрт в его исполнении не запоминается вообще. Об остальных и говорить нечего. Главная же проблема с актерской игрой в «Офелии» в том, что актеры совершенно не понимают, в каком жанре играют. И эту претензию тоже можно с полным правом предъявить Клер МакКарти. Она вроде бы ставит банальную мелодраму, но иногда вдруг спохватывается и безуспешно пытается выдать все происходящее за шекспировскую трагедию. В эти моменты герои, которые бóльшую часть фильма говорят прозой, неожиданно переходят на стихи и начинают нести какую-то стилизованную под Шекспира отсебятину.

Но даже несмотря на это, диалоги в фильме могут доставить ценителям отдельную радость. Гамлет с Офелией, перекидывающиеся репликами вроде «Ты любишь другого? Нет, я люблю тебя», это еще ладно. Но Офелия, которая в сцене, когда их подслушивают, говорит Гамлету: «Я не понимаю твоих слов», на что он отвечает фразой: «Так и должно быть» – это уже диагноз. Превратить высокое безумие монологов датского принца в такие плоские и глупые слова – это определенно надо было постараться. В другой сцене он прискорбно сообщает нам, что стал видеть «низменную суть людей». А где-то в середине фильма диалог Офелии с Лаэртом в библиотеке дарит нам изумительные афоризмы «Девицам не место в библиотеке, если они не на страницах книг» и «Я не желаю стать уроком анатомии мужчине». И подобную ахинею несут постоянно все без исключения. Согласиться тут можно разве что с королевой, твердящей что-то о «трагических случайностях» и предлагающей поскорее «покончить с фарсом». Но здесь мы остановимся и не станем больше утомлять читателя чрезмерным цитированием.

Увы, этот фильм настолько плох, что не получается воспринять «Офелию» даже в качестве пародии, ибо все тут разыгрывается совершенно серьезно, без капли юмора. Не хотелось бы уподобляться советским критикам и объявлять фильм «вредным» искусством, но определенный вред он все-таки принести может. Рассчитанный, судя по всему, на девочек и подростков в диапазоне от 13 до 18 (создатели фильма сами говорят о стремлении привлечь «молодежную аудиторию»), он предлагает зрителю некий суррогат, альтернативную замену шекспировской пьесы. И кто-то после его просмотра легко может решить, что текст собственно «Гамлета» читать уже не обязательно. Зачем, ведь можно ограничиться романом Лизы Кляйн в экранизации Клер МакКарти, где так хорошо и понятно все пересказали. В этом и беда нашего времени, что вот такие откровенно пустые, плоские и безвкусные подделки под Шекспира (нельзя назвать их халтурными, так как в случае с «Офелией» видно, что люди старались) выдаются за какой-то «новый взгляд». Потому что никаким обещанным в рекламной кампании фильма «новым прочтением великой трагедии» здесь даже близко не пахнет. Ощущая себя брюзжащим стариком, остается с сожалением признать, что в современном кинематографе, погрязшем в конвейерном производстве сиквелов, франшиз и ремейков, больше не осталось ничего святого. И, видимо, в погоне за привлечением зрителя он уже не остановится ни перед чем. Но все-таки хочется надеяться на лучшее. Например, на то, что мало кто по собственному желанию станет смотреть этот фильм.

В самом конце картины закадровый голос Офелии мысленно обращается к своей дочери: «В один прекрасный день, любовь моя, расскажешь свою историю и ты». Будем уповать на то, что этот день никогда не наступит. Потому что «Офелии 2» мы уже точно не переживем.

«Офелия» – в кинотеатрах с 25 июля.

Иван Цуркан