Акционизм: что это?

Возникновение акционизма относят к 1960-м годам, но он существовал в разных формах во все эпохи. Например, в России начало этого искусства связано со скоморохами, которые начали веселить народ ещё с середины XI века. Кроме того, нельзя забывать про акции 1910-1920-х годов, про Маяковского, Бурлюка, Мариенгофа. Маяковский славился своими скандальными выступлениями на литературных диспутах: каждое было “плевком в лицо общественности”. На открытии футуристического кабаре «Розовый фонарь» поэт читал стихотворение «Нате!», от которого публика пришла в ярость и кричала: “Долой!”, но он ушёл только после того, как дочитал до конца. Кстати, первое представление трагедии “Владимир Маяковский”, поэт срежиссировал и поставил сам, а ещё сыграл в нём главную роль. Чем не акционизм?

Однако то, что мы сейчас называем акционистским искусством, берёт своё начало из акций таких концептуалистов и художников, как Олег Кулик, Александр Бренер, Анатолий Осмоловский, Олег Мавроматти, а также групп “Гнездо” и “Коллективные действия”.  “Коллективные действия” устраивали перформансы, связанные с супрематизмом, — ”Поездки за город” с середины 1970-х. Смысл связанных с природой акций заключался в создании “мостов” через определенные семантические границы. Пустота подмосковного поля символизировала созерцание невидимого, запредельного. Еще один яркий пример — аукцион “Продажа душ”, который устроила в 1979 году группа “Гнездо”. В ходе акции любой желающий мог попытаться условно “заложить свою душу” и рассчитывать на денежную компенсацию, если найдётся покупатель.

В целом, обезличивание и абсолютная коммерциализация искусства стали катализаторами появления акционизма как протеста. Это искусство также реакция на перегруженную информацией реальность, которой манипулируют не только государство, но и галеристы и коллекционеры. Художник выражает своё мнение, протестуя против этого. Его высказывание громкое, новаторское и смелое. Важно понимать, что акционизм противостоит не стилям и художественным техникам, а иерархической общности, которая пытается подчинить личность интересам других.

Об этом говорят акции московских художников в конце 1990-х, больше походившие на политические протесты. Хороший пример — перфоманс Александра Бренера "Первая перчатка". Художник устроил его в 1995 году, когда первый президент России Борис Ельцин объявил о войне в Чечне. Бренер стоял на Красной площади в боксерских трусах и перчатках и кричал: "Ельцин, выходи!", вызывая президента на бой. Другой яркий московский художник — Олег Кулик, который стал известен по всему миру образом “человека-собаки”. Первый раз в таком амплуа Кулика “выгулял” Александр Бренер в 1994 году. У него в руках был конец цепи, к которой был привязан обнажённый, кидающийся на машины и зрителей Олег Кулик. Москва — не единственный город, который увидел "человека-собаку". В таком образе художник появлялся в Цюрихе, Нью-Йорке, Стокгольме, Роттердаме, Берлине и Страсбурге.

Говоря о современных художниках-акционистах, нельзя обойти стороной феминистскую панк-группу Pussy Riot, группу “Бомбилы” и Петра Павленского. Каждый их перфоманс отличает индивидуальность и неповторимость. Про “панк-молебен” Pussy Riot в Храме Христа Спасителя слышали, наверное, по всей России и за рубежом. Правда, впоследствии одна из участниц этой акции признала её неудавшейся. А Петра Павленского знают, потому что он зашил себе рот на фоне Казанского собора, стремясь показать, как живётся современному художнику под гнётом цензуры. В ходе другой акции Павленский поджёг дверь ФСБ, заявив, что таким образом он борется с террором. Многие считали и считают, что это безумие и вандализм, но каждая из этих художественных акций позволяет лучше понять историю страны, настроение в обществе. Самые яркие из них, как хорошие фильмы или книги, которые расскажут о времени лучше, чем учебник истории. Современное искусство зачастую обращается к злободневным ситуациям, и то, как оно находит выражение для этого, не всегда очевидно, но это помогает иначе взглянуть на происходящее. В своём творчестве художники-акционисты всегда заступают за грань, но не выходят за пределы.

В идеологии акционизма лежит искусство действия, где художник одновременно и субъект, и объект своего произведения. Каждая акция или хэппенинг содержит элементы непредсказуемости, это позволяет автору до конца держать публику в недоумении, разжигать любопытство, и в итоге показать не то, чего от него ожидали. И это вовсе не взгляд на внешнюю действительность, это взгляд действительности на художника. Да, можно серьёзно и убедительно рассказывать о политическом или социальном подтексте, но есть внутренняя логика развития искусства в целом, есть художник, который эволюционирует вместе со своим творчеством, и в силу этого акционизм остаётся спорным и запутанным. Но нельзя отрицать, что его появление и распространение связано с желанием найти новые способы диалога со зрителем, стирая грани между перформансом как воображением художника и реальностью.

“Всё это бред, каждый может так сделать, а вот раньше, да, раньше было настоящее искусство” — ответит читатель. Но нельзя отрицать, что мир меняется под влиянием новых обстоятельств, вместе с ним меняется восприятие искусства, в какой бы оно форме ни было. Очевидно, что мы сейчас принимаем искусство, которое когда-то возмущало современников другой эпохи. Когда-то и Маяковский возмущал своими стихами, но у людей уже другой взгляд на вещи по сравнению с тем, что был 70, 50 и даже 20 лет назад.

Как сказал Олег Кулик: “Весь мир стал произведением искусства. Как после первого поцелуя, как после первой акции современного искусства, как после первого акта неповиновения государству”. Акционизм — рождение индивидуальности в эпохе общественного. В любом случае всё начинается с изменения себя, а не перестройки общества, и только вам решать, как принимать акционизм — как искусство или как безумие.

 

Ксения Анискович