Книга недели. «Смилла и её чувство снега»

Снег с небывалой страстью заметает Москву.

Ощущение такое, словно зима, собираясь в годичный отпуск, вдруг поняла, что у неё с лихвой осталось не расходованных метелей и срочно пустила их в оборот.  Апрельский – страшно сказать – денек, выдался снежным, на радость любому декабрьскому. 

Говорят, у эскимосов, есть то ли тридцать, то ли пятьдесят слов для описания характеристик и свойств снега. У нас тоже есть такие определения, среди них, например, выражения «как же он достал» и «когда, наконец, весна?». 

Хорошо, что для такой погоды есть специальные книги. Книги, которые стоит читать только снежным днём и только под светом желтой настольной лампы. Именно такой является история про «Смиллу и её чувство снега», написанная суровым датским дядькой Питером Хёгом. Жар, с которым раскупаются его нордически-сдержанные романы способен растопить, пожалуй, самые крепкие арктические льды.

Скажу сразу, что читать эту книгу не легко. А легко пробираться сквозь заснеженные равнины? Или пытаться дышать минусовым, застревающем в горле воздухом? Или, скажем, плыть подо льдом? То-то же.

На первый укус «Смилла и её чувство снега» походит на обычный, хоть и первосортный детектив. Тут тебе и драматическая завязка, и крутые повороты, и сцены, от которых кровь натурально застывает в жилах. Потом понимаешь, что роман, он как тот айсберг, смиренно идущий по Северному Ледовитому Океану – в том смысле, что сверху торчит лишь скромная верхушка, тогда как основная масса скрыта под толщами ледяной воды.

«Смиллу» не читаешь, а разгадываешь и каждый раз, когда ты вроде понял, куда ведут перипетии сюжета и, возможно, даже немного заскучал, господин Хёг деликатно напоминает тебе, что он, вообще-то, настоящий профессионал своего дела, наполовину писатель, а наполовину фокусник, который точно знает, как отвлечь внимание аудитории и достать из фетровой шляпы очередного кролика, белого, как Смилла и её снег. 

Наверное, наивно ожидать от детективной истории чего-то кроме захватывающего сюжета и эффектной концовки. И всё же в «Смилле» есть нечто опасно-притягательное, как черные воды зимней Москва-реки. Нечто, что заставляет сказать – подобную книгу я еще не читал.

Возможно, это «нечто» – по северному стоическое, уважительное отношение к снегу, на который мы привыкли только жаловаться и сетовать?

Виктория Козлова