Ярослав Тимофеев: "Если интервью получилось скучным, виноват всегда журналист"

Ярослав Тимофеев - музыкальный критик, пианист, член экспертного совета «Золотой маски», лауреат премии «Резонанс», бывший обозреватель газеты «Известия», эксперт Московской филармонии и один их самых ярких персонажей музыкального медиаполя. В интервью Ярослав рассказал, как писать о музыке.

 
Почему Вы решили работать в газете «Известия»? 

Во-первых, мне было интересно попробовать себя в ежедневном издании с огромным охватом аудитории, где культурная тематика встроена в общественно-политический контекст. Во-вторых, в 2011 году, когда я пришел в «Известия», газета переживала мощную перестройку, которая казалась мне перспективной. И поначалу ожидания оправдывались: за два года в рейтинге цитируемости «Медиалогии» - «Известия» переместились с десятого места на первое. В-третьих, главой отдела культуры была одна из моих консерваторских педагогов Светлана Наборщикова, работать с ней было и полезно, и приятно. 

 
Как работаете над текстами?
Это зависит от жанра и темы. Есть жанры, в которых нужно быть исключительно журналистом, добывающим и анализирующим фактуру. Для меня школой такой журналистики оказались, например, скандалы вокруг Большого театра в конце эпохи директорства Анатолия Иксанова, которые мы обязаны были отписывать. Если же говорить о жанре критической рецензии, то для меня это самое настоящее литературное творчество, вдохновленное музыкой, где журналистике как таковой практически нет места. 

 
На кого Вы ориентируетесь, когда пишете?
Мне кажется, в процессе работы у автора должен быть один ориентир, один читатель – он сам. Написание музыкально-критической рецензии – интимный процесс. Если в этот момент художник полагается на мнение других, герметичность процесса будет разрушена. А когда первая версия текста завершена, нужно встать в позицию наблюдателя, посмотреть на свои наброски глазами другого человека. Это может быть условный человек или конкретный. Я, например, иногда представляю своих друзей. 

  

 
Но они же все профессионалы…
Есть и любители. Они не разбираются в мажоре и миноре, но ценят музыку, не интересующегося искусством обывателя, когда речь идет о музыкальной критике, я не учитываю. Это, может быть, цинично, но абсолютно оправданно, поскольку такие люди не читают тексты о музыке, даже в общественно-политических изданиях. Конечно, не нужно уходить в снобизм и писать тексты только для эрудитов, но и ориентироваться на людей, которые точно не прочтут твой текст, бессмысленно. 

Вы сейчас делаете акцент на музыкальной критике. А что такое музыкальная журналистика и в чем между ними разница?
На самом деле, это две противоположные профессии. В одной царит субъективное, в другой - объективное. В одной тебе нужно дружить с максимальным количеством музыкантов, чтобы получать инсайдерскую информацию, в другой - постараться вообще не дружить ни с кем из них, чтобы не сбивать свой критический камертон. Задачей музыкальной журналистики (помимо общих журналистских задач: добыть факты, вскрыть правду, проанализировать ее и донести до публики) является вывести музыкальное событие в социальную плоскость с целью информирования и просвещения общества. Музыкальная критика может позволить себе заниматься «искусством ради искусства», так как главное в ней - не факты, а экспертное мнение. Есть афоризм, который приписывают разным мудрецам: «Учитель — не тот, кто учит, а тот, у кого учатся». То же самое с критикой: критик - не тот, кто пишет, а тот, кого читают. Если вас интересно читать - значит, вы добились цели. В журналистике это тоже важно, но в меньшей степени, чем способность, скажем, отыскивать эксклюзивные новости, которые на профессиональном жаргоне называются «бомбами». 

Многие критики не работают для таких изданий, так как считают это «снижением» уровня. Приведу пример из своей жизни. Продюсеры телеканала «Россия-1» пригласили меня поучаствовать в шоу «Удивительные люди». Им нужен был человек, который смог бы угадать оперные арии по губам певицы, без звука. Это как раз тот случай, который можно назвать «опустился до…»: массовое телешоу, которое смотрят в основном люди, не знающие и не любящие оперу. Но я нашел для себя тот формат, при котором не нужно было никуда опускаться. Мне не пришлось ничего говорить против своей воли, не пришлось пользоваться каким-то «жареными» приемами. В таком «снижении уровня» я вижу полезный нырок, а не падение. Или взять, к примеру, фильм Милоша Формана «Амадей», его смотрят миллионы, он рассчитан на массового пользователя, но при этом ни в чем не поступается против высокой музыки. Более того, многим именно он открывает мир Моцарта. Так что, если мне когда-нибудь придется писать для «желтоватой» прессы, я буду искать тот формат, в котором смогу донести что-то настоящее простыми словами. 

В таком случае, в чем же будут Ваши методы популяризации, адаптации текста для неподготовленной аудитории?
Буду использовать «зацепки»: привлекать внимание читателя к музыкальной культуре через яркие внешние ее проявления. Это может быть что угодно - Владимир Спиваков с пистолетом в пьесе Иоганна Штрауса, визит президента в оперу, суд над уличным музыкантом. Самое главное - не остановиться на этой «зацепке» как цели твоего сообщения, а пойти дальше, использовать ее для транслирования музыкального месседжа. 

 
Как научиться писать о музыке? С чего начать?
С самой музыки и с книг о ней. Надо только быть готовым, что, если ты начинаешь с чистого листа, пройдет много времени, прежде чем ты сможешь писать уверенно и убедительно. В разговоре о классической музыке всегда слышно, дилетант говорит или профессионал. Недаром полный курс обучения музыке в нашей стране составляет 21 год, это очень специфический мир со своими законами. Но освоиться в нем можно и нужно, даже если ты пришел в профессию музыкального критика поздно и без профильного образования. 

  

 
Музыкальная журналистика – смешанная профессия. Каким базисом должен обладать музыкальный журналист? Возможно Вы посоветуете какие-то конкретные издания необходимые для общей адаптации в музыкальном мире?
Одной «базовой» книжки, которая дала бы азы понимания музыки, не существует. Нужно читать много и разное, чтобы самому научиться отделять хорошие книги и хороших писателей от плохих. Тем, кто хочет заняться критикой в сфере классической музыки, могу посоветовать недавно изданный трехтомник «Новая русская музыкальная критика» - это удобно для того, чтобы погрузиться в профессиональный мир и сравнить авторские стили всех ведущих критиков последних лет. 

 
В каких жанрах приходится работать музыкальному журналисту в неспециализированной прессе?
В основном, новостная заметка, интервью, аналитическая статья и анонс, и некролог - жанр, который пользуется наибольшей популярностью у читателей.

Считается, что хорошая рецензия - показатель профессионализма для музыкального журналиста. Какова разница в процессе работы написания рецензии на оперу и концерт инструментальной музыки?
Рецензию на оперу писать гораздо проще. Театр вообще легче описывать, там можно зацепиться за сюжет, рассказать о костюмах, о постановке. А вот многие рецензии на концерт состоят из описания публики и ее реакции на происходящее, потому что рецензент не знает, о чем еще сказать. Обстановка, конечно, важна, но в настоящей рецензии должно быть зерно чисто музыкального анализа, нужно объяснить, как была сыграна симфония Чайковского, что нового появилось в ее исполнении и чего не появилось. На самом деле, это очень сложный жанр, особенно сейчас, когда критику нужно конкурировать с общедоступными видео- и аудиозаписями концертов. Прикладное значение рецензии - узнать о пропущенном событии,  остается только художественный смысл. И с этой точки зрения настоящая рецензия вполне может оказаться интереснее самого концерта, вот хороший внутренний ориентир, психологическая цель для рецензента. 

 
На какие стороны музыкального произведения нужно обращать внимание в создании рецензии для массового издания?
Думаю, нужно идти от эмоциональной и образной составляющих -это те вещи, которые считывает почти любой пришедший в зал. Но именно идти от них, не засиживаясь. 

 
Просматривая Ваши публикации, я не могла не заметить, что Вы часто работаете в жанре интервью. Как готовитесь?
Сначала, конечно, иду в интернет и читаю про своего героя. Недавно у меня было тройное интервью с коллекционерами старинных фортепиано: Алексеем Любимовым, Алексеем Ставицким и Петром Айду. Беседа длилась шесть часов, сначала я говорил с каждым из них, потом со всеми сразу. Они большие знатоки в своей области, чего нельзя сказать обо мне, поэтому я читал про историю фортепианного производства до того момента, пока не почувствовал, что уверен в себе. Это немного напоминает подготовку к экзаменам. Еще помогает взглянуть на видео с твоим героем и постараться уловить его энергетику, это нужно, чтобы не тратить первые 10-20 минут интервью на человеческую «притирку». Бывает, что интервью нужно взять на ходу, без предварительной договоренности с героем или даже против его воли - полезный навык для журналиста, но, по мне, крайне неприятный. 

 
Например, как интервью с Михаилом Плетнёвым? 
Нет, это другой случай. Михаил Васильевич известен своей нелюбовью к журналистам и жанру интервью, а также тем, что никогда не делает того, чего не хочет. Поэтому я нашел другой выход из ситуации - передавал свои вопросы его секретарю, а она, дожидаясь минут отдыха Плетнёва и хорошего расположения его духа, задавала мои вопросы и записывала его ответы. Этот процесс продолжался почти полгода. 

 
Есть ли сложность в интервью с коллегой-музыкантом, если Вы берёте его для неспециализированных СМИ?
Единственная сложность в том, что музыкант может уйти в узкопрофессиональную тематику и использовать соответствующую лексику. Но если интервью берется для печатного СМИ, это проблема решаемая: при редактуре журналист может аккуратно «перевести» речь героя на общедоступный язык. 

 
Входит ли в задачи музыкального журналиста воспитание слушателя?
Думаю, что это неправильная посылка - ставить перед собой цель воспитания кого-либо. Это как будто предполагает, что читатель находится на более низком уровне, чем автор. Откуда мы знаем, что это так? Если ставить целью воспитание, сразу меняется слог, начинается какое-то морализаторство, сейчас это неуместно. Мне кажется, нужно писать так, чтобы тебе самому было интересно читать. Тогда повышаются шансы на то, что и публике твой текст будет интересен. Привлечение читателя к твоей теме должно быть следствием, а не целью. 

 
Если бы Вам предложили преподавать музыкальную журналистику, какие темы Вы бы подняли в работе со студентами?
Во-первых, в таком курсе нужно нарабатывать журналистские навыки: как добывать информацию и как с ней работать, как общаться со спикерами и как взаимодействовать с редакторами. Во-вторых, надо учиться литературному мастерству - читать великих, соревноваться с ними, наслаждаться игрой с языком. В-третьих, необходимо заниматься музыкальным анализом, учиться вычленять из потока информации, поступающего в тебя во время концерта, главное. Наконец, в-четвертых, нужно рождать идеи, а этому научиться сложнее всего. 

В 2015 году Вы стали лауреатом I степени премии «Резонанс». Расскажите о ней.
Это первая и единственная премия, созданная специально для критиков, работающих в сфере классической музыки. Ее условия абсолютно райские: просто выбираешь один или два своих опубликованных текста, отправляешь их и забываешь обо всем до момента публикации лонг-листа. Если повезло, то ждешь следующего везения - включения в шорт-лист. В случае успеха летишь в Пермь на один из лучших музыкальных фестивалей страны, где, если повезет и в третий раз, получаешь свою награду - 150 тысяч рублей - на сцене оперного театра. Премия является ежегодной, всем рекомендую. 

 
Вы три года проработали корреспондентом программы «БлокНот» на телеканале «Культура». Хотели бы вернуться к работе на телевидении? 

 
Да, пожалуй. Но сейчас поле музыкальной журналистики на телевидении сузилось до предела. Единственная близкая мне передача из ныне идущих - «Абсолютный слух» на том же канале «Культура», сценаристом и редактором которой  являюсь я, так что можно сказать, что уже вернулся. 

 
С кем из выдающихся музыкантов нашего времени Вы бы хотели сделать интервью?
Лет пять назад я бы ответил сразу, но за это время многие мои журналистские мечты сбылись, так что нужно подумать… Джесси Норман, Кристиан Тилеман, Арво Пярт. Ну и кое-кто, не являющийся, например, Владимир Познер. 

 
А о чем бы Вы говорили с Владимиром Владимировичем?
О том, о чем мы сейчас с вами говорим - о профессии. Он большой мастер и в профессиональном смысле смелый человек. Ведь специфика прямого эфира такова, что все малейшие ошибки, как и все достоинства, на виду. И о тех, и других мне было бы любопытно с ним поговорить. И такое интервью получилось бы гораздо более острым, нежели если бы я спрашивал его о нем самом. О себе он рассказывает с большим удовольствием, а о тайнах профессии говорит неохотно. Вообще же интересных собеседников в мире почти столько же, сколько людей на Земле. Я еще в детстве обнаружил, что любой человек, который кажется тебе неинтересным, превращается в полную противоположность, если вдруг ты находишь с ним нужную радиоволну. Уметь крутить ручку этого приемника - одна из главных задач интервьюера, так что, если интервью получилось скучным, виноват всегда журналист, а не герой, кто бы он ни был.