Фаина Раневская. «Правда – хорошо, но счастье – лучше»

«Михаил Жаров – хороший актер: наклеит ли усы, бороду, подведет ли брови, - всегда видно – Жаров. А Раневская никогда ничего не наклеивает и не подводит, но всегда – разная».

Каждое утро в комнату девочки заходила горничная в накрахмаленном переднике, открывала тяжелые шторы, впуская яркий солнечный свет, и говорила: «Барыня, пора просыпаться, чай подан». 19 июля 1984 года тоже было солнечно, медсестра зашла в комнату Фаины Раневской, уже при жизни великой актрисы театра и кино, и открыла шторы.

«Нехорошо затягивать спектакль», - своим протяжным трубным голосом произнесла Раневская, - «пора давать занавес». 

27 августа 1896 года в Таганроге в уважаемой семье родилась Фаиночка Фельдман. Отец девочки сделал состояние на операциях с недвижимостью, ювелирных изделиях, и, кроме того, имел какое-то отношение к нефти. Семья владела прекрасным особняком и садом, дети, а их было трое, росли счастливо, в достатке и, можно сказать, баловстве. Им были доступны заграничные угощения, московские платья и игрушки, а главное – счастливое беззаботное детство в начале беспокойного XX века. 

Фаиночка с детства была окружена вниманием, свои актерские способности она начала проявлять рано, в 5 лет. Когда умер ее младший братик, она жалела его и горько плакала, но все-таки отодвинула занавеску на зеркале, чтобы посмотреть, какая она в слезах. Родители воспринимали пристрастие девочки как шалость, даже в какой-то степени радовались ее миниспектаклям (которые актриса будет разыгрывать до самой своей смерти): в семье уже была красавица – старшая дочь Изабелла, а Фаину даже и хорошенькой никто не называл. 

Зато звонкая, смешная, активная. 

Кстати, горничных в накрахмаленных передниках, Фаня не любила. А любила она огромную грязную дворовую собаку по кличке Букет. Букет отвечал взаимностью, а горничные зло ругались за испачканные платья. Непосредственность и искренность – вот две главные черты, которые Фаня пронесет через всю жизнь. 

К 15 годам Фаня осознала, что единственное ее призвание – это театр, в то время, как родители уже выбирали для нее достойную их круга профессию, серьезную и настоящую. В доме разразился скандал. «Да ты посмотри на себя в зеркало! И ты увидишь, что ты за актриса!» - в ярости кричал ей отец. Девушка пререкаться не стала, собрала свои вещи и уехала в Москву. В столице ее не приняли в первую очередь, конечно же, из-за внешности. В то время актрисы ценились изящные, по конституции, как балерины. А Фаня была рослая, нескладная, с крупными чертами лица. Однако поговаривают, что в молодости недостатка в поклонниках у нее не было. Все дело в ее самоиронии, с которой она относилась к себе и окружающим. Фаина была невероятно обаятельной девушкой. В своем дневнике она изобразит рядом со своим шаржем-великаншей маленького щуплого дохлика и подпишет: «Фафин жених в ту пору, когда она была молода и гуляла, как кузька!» Но вернемся в Москву, в пору начинаний молодой актрисы по призванию, но не по образованию. Раневская так и не окончит училища с громким именем, никуда ее не брали, единодушно признавая неспособной. Она еле-еле сводила концы с концами, денег, присылаемых матерью втайне от отца, катастрофически не хватало, но о возвращении домой речи не шло. Тогда она пошла на прослушивание к Павле Леонтьевне Вульф, уже в то время заслуженной и любимой артистки. Павла была очарована энергией и уверенностью, бившей фонтаном из девушки и, как было модно в те годы, взяла ее к себе на воспитание в семью, в которой Фаина проживет не один десяток лет. Позже дочь и внук Павлы Леонтьевой станут для Фани самыми родными людьми на свете, заменив ей собственных детей, которых актриса так никогда и не родит. 

Наконец юной девушке поступает предложение о роли в театре в подмосковной Малаховке. Ей досталась роль прелестницы, соблазнительницы. Действие происходит в горах Кавказа. Актриса вспоминает: «Я стою на горе и говорю противно-нежным голосом: «Шаги мои легче пуха, я умею скользить, как змея». После этой фразы Раневская цепляется платьем и прической за декорации и падает вместе с ними. «Уйти со сцены, так и не начав», - мигом проносится в голове у начинающей актрисы. Но спектакль в итоге состоялся, принеся актрисе некоторый успех у местных жителей и ее первые деньги. 

С деньгами у Фаины Раневской были совершенно особые отношения: она решительно не умела ими распоряжаться. Никогда их не копила и не тратила на себя, предпочитая практически все отдавать на животных, нуждающимся актрисам и просто просящим. «Среди моих бумаг нет ничего, что напоминало бы денежные знаки. Долгов – 2 с чем-то тысячи, это в новых деньгах. Ужас! Одна надежда на скорую смерть». Когда в 1961 году родная сестра Раневской, Изабелла, вернулась из эмиграции в Москву, она долго удивлялась, почему у актрисы такого масштаба, любимицы зрителей нет бриллиантов. «Советским актрисам и артистам бриллиантов иметь не положено», - отвечала Фаина.

Однажды в гости к Раневской и Изабелле пришла Любовь Орлова, у которой бриллианты были в ушах и на руках. «Я все поняла», - сказала Белла, - «видимо, ты просто плохая актриса». И даже когда Фаина Георгиевна отчаянно, остро нуждалась в деньгах, она продолжала хладнокровно от них отказываться, никогда не имела привычки просить в долг. В 1972 году издательство ВТО предложило Раневской контракт на написание мемуаров, выплатило аванс – 2 тысячи рублей, гигантскую сумму по тем временам. «Не понимаю, что это? Чувство стыдливости? Писать о себе. Неловко как-то. Точно я моюсь в бане, пришла экскурсия и рассматривает со всех сторон, а сложена я неважно. Три года писала книгу воспоминаний, польстившись на аванс в две тысячи рублей, с цель приобрести теплое пальто… Наверное, я зря порвала все, что составило бы книгу, о которой просило ВТО. И аванс теперь надо возвращать. Две тысячи рублей. Бог с ними, с деньгами. Соберу, отдам аванс».

До сих пор остается загадкой, почему великая актриса передумала писать мемуары. Это сейчас о ней снимают документальные фильмы, выходят бесчисленные статьи, а ее изречения, ставшие афоризмами, гуляет по социальным сетям. «Муля, не нервируй меня», фраза, которая нервировала саму актрису, давно стала народной. Молодежь может и не вспомнить название фильма, да и, откровенно говоря, вряд ли его будет смотреть, а вот реплика героини, даже интонация (!) жива до сих пор. 

Одно время актриса всерьез была готова дать добро на издание книги о своей судьбе. Это было в то время, когда ее «уматерил» Глеб Скороходов. Он появился в жизни Раневской в 1964 году. Актриса тогда переживала тяжелые времена. Умерла ее дрожайшая Павла Вульф, обожаемая подруга Анна Ахматова, с которой она особенно сблизилась во время жизни в эвакуации в Ташкенте, а затем и ее родная сестра Изабелла – от рака. Фаине уже было за шестьдесят, ее перестали приглашать в кино, а свою единственную на тот момент роль в театре – в спектакле «Дядюшкин сон» - ей пришлось отдать Вере Марецкой. Раневская сидела без работы и чувствовала себя одинокой, ненужной… И вот именно тогда ей позвонил Глеб, работавший на Гостелерадио, и предложил прочесть для радио несколько рассказов Чехова. Так началась их дружба. Скороходов был сражен наповал этой яркой, эксцентричной натурой. Скрупулезно записывал все в дневник: «Необычность начинается с имени-отчества. В ее паспорте значилось – Фаина Григорьевна Раневская. А в жизни ее называли Георгиевной, а она откликалась. Еще путаница с возрастом. Раневская, посчитав, что в общей сложности она провела 2 года на курортах, при смене паспорта скосила себе возраст, посоветовав сделать то же самое Орловой. Любовь Петровна не постеснялась и убрала себе «лишние» 10 лет. Позже это даже стало причиной ссоры подруг: актрисам предложили роли в одном и том же фильме, только вот Раневская должна была играть мать Орловой». Все многочисленные высказывания эпатажной актрисы, а говорить прямо - в этом удовольствии Раневская себе не отказывала, хотя и переживала, что ее за это не любят, так вот, все ее фразы и диалоги живы до сих пор именно благодаря книге Глеба Скороходова. Изначально это должна была быть биография. И Раневская согласилась на ее публикацию. Она сама подгоняла машинистку, выбирала, кто напишет рецензию. А потом вдруг резко поменяла свое мнение. Говорят, к этому была причастна Ирина Вульф, так как в книге было много резких замечаний в адрес коллег по цеху, да и многие события, мягко сказать, были преувеличены или искажены. Как бы то ни было, когда Глеб Скороходов пришел к своей названной матери за рукописью, она выставила его вон из квартиры и вызвала милицию. С тех пор они больше не общались. Книга была издана уже после ее смерти, но представляет собой скорее сборник ее цитат, нежели биографию. 

Сегодня у нас несколько иное представление о Фаине Раневской. Нам кажется она неким комичным персонажем из сериала с закадровым смехом. Ее реплика: «В некоторых людях живет Бог, а в некоторых – только глисты», и вот мы уже как будто слышим аплодисменты, а она театрально держит паузу, дав нам время посмеяться от души. Но это не так. Когда так отчаянно, беспринципно шутят – хорошего не жди. О ее дурном характере слагали легенды, а ведь и поводов было предостаточно. А в сущности, она была бесконечно одиноким человеком. За ее бескомпромиссной требовательностью, повышенной обидчивостью, ревностью стояло простое желание быть востребованной, защищенной, любимой, своей. И не в масштабе страны, а в масштабе семьи. Говорят, Фаина Раневская под конец жизни сокрушалась, что так и не родила детей, хотя, мягко сказать, детей она не очень любила. Единственный, для кого она сделала исключение, внук Павлы Вульф – Алексей Щеглов, впоследствии ставший биографом Раневской, своей некровной бабушки. Фуфа, как он ее называл, дарила ему всю свою нежность, мечтала, что мальчик пойдет по ее стопам. А он выбрал профессию архитектора, вопреки, как сделала когда-то и сама Фаина. Незадолго до своей смерти она писала ему трогательные открытки в Афганистан, где он работал, умоляя поскорее вернуться. Вот ее последняя открытка, прилетевшая в Кабул: «Мой родной мальчик, наконец-то собралась написать тебе, с моей к тебе нежной и крепкой любовью. Мне долго нездоровилось, но сейчас стало лучше. Очень по тебе тоскую, мечтаю скорей увидеть и обнять. Твоя Фуфа». Словно что-то предчувствую, Алексей купил билеты на самолет, но опоздал. Эрзац-внук актрисы прощался уже с ней на кладбище. Щеглов вспоминает, когда опускали гроб в землю, любимый пес актрисы по кличке Мальчик, в котором она души не чаяла, даже возила на репетиции в театр, настолько они были привязаны друг к другу, весь задрожал и ринулся к яме, практически сорвавшись с поводка, а ведь он уже был совсем старый и больной. Дальнейшая его судьба неизвестна, но вскоре на могилке Раневской появилась маленькая бронзовая фигурка собачки как символ вечной верности и искренней любви, в которых так нуждалась актриса. 

Сама Фаина Георгиевна любила рассказывать этот анекдот: «Доктор, мне так плохо и тоскливо, что хочется повеситься. – У меня есть для вас лекарство: сходите в цирк. Там есть один клоун, который так заряжает своей энергией, что и мертвого поднимет. – Доктор, так я и есть этот клоун». После этого Раневская некоторое время смотрела испытывающим взглядом на собеседника, тем самым смущая его, а после долго смеялась.

О неподражаемой актрисе хочется писать бесконечно долго, не упустив ни одну деталь. О том, как она воевала со своими домработницами и тут же давала им возможность сбегать на свидание в роскошной шубе Орловой, на протяжении 4 часов занимая ее разговорами. О том, как она доводила до слез модисток и гримеров своим маразмом, а это всего лишь Фаине Георгиевне пришло в голову вжиться в роль. О том, как она упала в обморок в Столешниковом переулке, разглядывая витрины дорогих бутиков, и познакомилась с Василием Ивановичем Качаловым. О том, как страшно влюбилась в партнера по сцене, а он, напросившись в гости, пришел с другой. О ее войне с Завадским, которому в ответ на «вон из театра!» она кричала «вон из искусства!». О том, сколько еще энергии, мыслей, чувств, таланта оставалось внутри. Ведь в кино Раневской в основном давали эпизодические роли гротескных женщин, а в театре – вздорных старух. Все цитируют ее героиню из кинофильма «Подкидыш», а она любила своих драматичных матерей из киноленты «Мечта» и спектакля «Дальше – тишина». Несмотря на все сложности в жизни, а их было немало, Раневская пережила революции, войны, тиф, эвакуацию, профессиональное забвение и отсутствие личной жизни, она удивительным образом не озлобилась, сохранив пусть строгое и саркастическое, но трезвое восприятие жизни. Она забивала друзьям холодильники деликатесами и отдавала французские духи, а сама из-за долгов не могла купить новое зимнее пальто. Кочевала по съемным комнатушкам, а ее знаменитая квартира в высотке на Котельнической со вздутым паркетом и пожелтевшими фотографиями, приколотыми булавками прямо к стене, вызывала диссонанс и ступор у друзей и коллег. Окна квартиры выходили на кинотеатр «Иллюзион» и булочную. «Живу между хлебом и зрелищем», - приговаривала актриса. Буквально так и было. 

19 июля 1984 года ее не стало. В своем последнем интервью Раневская призналась: «Я очень хорошо знаю, что талантлива, а что я создала? Пропищала – и только. Я бегала из театра в театр, искала и не находила. Было бы легче, не проявляй я свой характер, не спорь с режиссерами? Было бы. Но есть как есть. Личная жизнь не состоялась. Сколько ролей не сыграно. В общем, жизнь прошла и не поклонилась, как сердитая соседка».

Ирина Аникеева