Казнить нельзя помиловать («Мавританец», реж. Кевин Макдональд)
Личность Слахи, он же «мавританец», он же «заключённый № 760», станет главной интригой экранного расследования. Учился и работал в Германии, где принимал у себя дома всех братьев-мусульман, воевал в Афганистане, недолго служил в «Аль-Каиде», принял телефонный звонок от брата со спутникового телефона Бен-Ладена. Этого достаточно, чтобы считаться опасным преступником? И вообще – можно ли сажать террористов в тюрьму без суда и следствия? По всем законам жанра ответы на эти вопросы появятся ближе к финалу. А до тех пор не теряющий в динамике фильм Кевина Макдональда будет водить зрителя за нос. Хотя, положа руку на сердце, то, что Слахи – невиновный узник бесчеловечной системы становится ясно почти сразу (но какое-то время, конечно, ещё могут одолевать сомнения). Однако «Мавританец» – не только и не столько образцовое судебное кино (сцены собственно процесса занимают меньшую часть хронометража), сколько напряжённый журналистский триллер и частная драма одного человека, против его воли выросшая до международного масштаба.
Главная ценность в век информационных технологий – информация. Главная задача американских спецслужб и покрывающего их правительства – эту информацию скрыть. Всё предельно просто. Дневник Слахи о пребывании в Гуантанамо, изданный в 2015-м, за год до его окончательного освобождения из тюрьмы, ожидаемо становится международным бестселлером. И вдруг – кто бы мог подумать! – выясняется, что из 779 заключенных Гуантанамо обвинение было предъявлено только восьми, причём троим из узников удалось его оспорить. Заставляет задуматься об эффективности и методах работы спецслужб, не так ли? Персонаж Слахи, за роль которого Тахар Рахим, звезда «Пророка» Жака Одиара (другой выдающейся тюремной драмы) заработал номинацию на «Золотой глобус», – краеугольный камень повествования. Частые образные флэшбеки с цветными фильтрами, постепенно раскрывающие нам его личность и характер, стирают границу между прошлым и настоящим. Этими короткими и яркими эпизодами Макдональд разбавляет публицистически-документальный стиль; благодаря им прямолинейный и отчасти суховатый «Мавританец», даже будучи в тюремной камере, неожиданно обретает поэтический «воздух» и настоящий простор.
Но несмотря на центральный перформанс Рахима, фильм никак не назовешь театром одного актёра. Ведь Джоди Фостер в своём классическом амплуа сильной и уверенной женщины в кадре вдохновляюще храбра и бесстрашна. На контрасте с ней – помощница Терри Дункан (Шейлин Вудли), сомневающаяся, юная и человечная. По другую сторону баррикад – Бенедикт Камбербэтч с очень старательным американским акцентом и военной выправкой, в образе совестливого и религиозного прокурора-протестанта. Стюарту Коучу это дело поручено не просто так: из-за теракта 11 сентября погиб его близкий друг, так что у него есть личный мотив довести дело до смертной казни. Все трое – отчасти персонификации отдельных качеств и свойств американской системы правосудия и иногда говорят шаблонно-плакатные фразы, но смотрится это всегда убедительно. Системе нужна сакральная жертва. Системе нужны выбитые силой признания, «правильная правда» и не нужен человек. Разве когда-то было иначе? На Слахи будет опробован самый современный (на тот момент) комплекс пыток, одобренный лично министром обороны США Дональдом Рамсфелдом: оглушительная музыка, холод, вода, бессонница, сексуальное насилие, ролевые игры в масках, угрозы членам семьи. Сцены пыток в «Мавританце» резко выбиваются из общего ритма и блёклой цветовой гаммы; это сразу и кульминация сюжета, и недолгий момент торжества формы над содержанием. В этих жутких сюрреалистических видениях Макдональд и его оператор Альвин Х. Кюхлер добиваются почти физиологического воздействия на зрителя, а у самых впечатлительных увиденное может просто выбить почву из-под ног. Вам не показалось: система самой гуманной и либеральной в мире демократии действительно дала системный сбой. Но главное – тюрьма в Гуантанамо до сих пор не закрыта.
Однако самое невероятное даже не это, а то, что в своих дневниках Мохаммед Ульд Слахи ироничен и готов простить своих мучителей. А сохранить достоинство и не расчеловечиться в таких условиях – это подвиг, здесь нужно называть вещи своими именами. И даже больше: на титрах реальный Слахи, продолжающий фанатеть от всего американского и выучивший английский в тюрьме, подпевает Бобу Марли, излучая нескрываемый оптимизм. И здесь хочется спросить себя: почему же мы так любим смотреть фильмы о торжестве справедливости? Может, потому, что вокруг её недостает? Казалось бы, «цивилизованному» человечеству уже давно пора запомнить несколько аксиом: не каждый заключенный виновен, не каждый мусульманин – террорист. Каждый имеет право на справедливый суд, нельзя выбивать показания под пытками. Ну в самом деле, сколько можно повторять одно и то же? Но мир никак не выучит эти прописные истины. А Россия, где в последние пару месяцев стремительно растёт количество сомнительных уголовных дел и где теперь тоже есть свой «заключенный номер один», чье имя нельзя называть и чья вина так и не была доказана, – тем более. «Неважно во что мы верим, важно, что мы можем доказать» – этот слоган из «Мавританца» как нельзя лучше отражает принцип верховенства права над домыслами и предрассудками. Может быть, в один прекрасный день он восторжествует не только на экране кинотеатра.
И в итоге весь фильм Кевина Макдональда с его внятным гуманистическим пафосом можно легко уложить в последовательный ряд выразительных образов-кадров: размытый американский флаг за колючей проволокой – замазанные черными полосами строки в секретных документах – море за стенами тюрьмы. И главное здесь – вовсе не разочарование в гуманной только на словах демократии. И даже не преступное сокрытие страшной правды. А то, что море и на воле, и в тюрьме – всегда звучит одинаково и даёт надежду на лучший исход.
Иван Цуркан |
Рекомендуем |
