«Всё равно в Одессе будет тесно…» («Одесса» реж. Валерий Тодоровский)

В мировом кино есть немало фильмов о детстве и взрослении. И хотя в любом их автобиографическом изображении обязательно будет неизменный набор схожих моментов (сложно избежать повторений), определяющую роль в отличиях обычно играет та среда, в которой прошло детство автора. То самое время и место, откуда он родом, и с которым чувствует кровное и определяющее родство. Такое, как американский пригород у Линклейтера в «Отрочестве», провинциальный итальянский городок в «Амаркорде» Феллини или же черно-белое Мехико 1970-х у Куарона в недавней «Роме».  Своей новой картиной Валерий Тодоровский наносит на воображаемую карту детства свой, особенно важный лично для него мир. Тот мир, которого больше нет, по его словам, «уплывший от нас, как остров». И мир этот – Одесса.

Как режиссёр Тодоровский пользуется давно испытанным и расхожим приёмом: встраивает историю вымышленных героев в максимально правдоподобный и убедительный контекст. Этот фокус всегда придаёт персонажам убедительности; зритель, безошибочно опознающий время и место как реалистическое, сразу же начинает верить и во все остальное. Отправная точка и контекст фильма – Одесса 1970 года, когда город закрывают на карантин из-за внезапной вспышки холеры. Таким образом, холера становится катализатором всей истории, помогая вскрыть характеры и отношения персонажей, не имеющих возможности покинуть место действия. А теснота превращается в центральную тему фильма, причем теснота во всех смыслах: бытовом, эмоциональном, социальном и политическом.

Тема тесноты раскрывается также через всевозможные границы, существующие между героями этой истории, видимые или незаметные, такие как разница в возрасте или степень материального достатка и карьерного успеха. Большая часть действия происходит в укромном внутреннем дворе, где собираются несколько поколений большой еврейской семьи: к пожилым родителям приезжают погостить две их дочери со своими мужьями, у одной из них также есть девочка-подросток. Где-то в далекой Москве живёт третья дочь, но она не появится на экране, а поучаствует во всём происходящем только по телефону. Её муж, столичный журналист-международник Борис с маленьким сыном Валериком приезжают погостить на несколько дней, но из-за холеры остаются надолго.

Дальнейшие события развиваются в целом ожидаемо и предсказуемо, ведь «Одесса» – классическая семейная драма, сделанная по всем канонам, хотя порой она и оказывается на смежном поле трагикомедии. Члены семьи начинают выяснять свои запутанные отношения, градус страстей нарастает, приехавший зять заводит что-то вроде романа с пятнадцатилетней дочкой соседа, и атмосфера в доме вскипает как масло на сковороде. То, что вокруг смерть (от холеры в городе умирают люди, в фильме есть эпизод с похоронной процессией) заставляет всех членов семьи не откладывать ничего на потом, а жить здесь и сейчас. Герои, а вместе с ними и камера, нечасто покидают пределы двора и дома, большая часть действия происходит именно здесь, и из-за этой замкнутости бытовые и семейные разборки приобретают гораздо большую силу и размах. Хотя прогулки по городу, поездки на пляж и даже пребывание на большом белом теплоходе (эти сцены вызывают в памяти «Бриллиантовую руку»), конечно, тоже присутствуют.

По сути, мы видим и саму Одессу, и вообще всю советскую эпоху глазами одной семьи, в зеркале частной жизни. В своих разговорах они обсуждают самые острые и значимые темы для людей той поры, но иногда эти диалоги выглядят как набор общеизвестных исторических стереотипов об эпохе. При этом страх перед КГБ и трудности с отъездом советских евреев в Израиль (не случайно местом действия выбран 1970 год – как считается, тогда впервые начали массово выпускать из страны) Тодоровский и сценарист фильма Максим Белозор превращают в первую очередь в семейные, а не общественные проблемы. Чувствуется, что их взгляд фокусируется на людях, они здесь важнее, и всё это сделано не столько ради характеристики эпохи, сколько для того, чтобы лучше проявить характеры персонажей и форсировать взаимодействие между ними. Хотя холера действительно имела место в Одессе в 1970-м году, Тодоровский закрывает город на карантин, чтобы дать людям возможность выговориться и, наконец, высказать вслух всё то, что их волнует.

В итоге заявленная тема собственно детства и взросления отступает на задний план – дела семейные оказываются важнее. Хоть в фильме и присутствует мальчик Валера, в котором невооруженным глазом заметно сходство с самим Валерием Тодоровским, он в этой истории – по большей части наблюдатель, и экранного времени ему отведено куда меньше, чем остальным. Интересно, что в «Одессе» вообще нет главных и второстепенных партий, также как нет главных и второстепенных героев. Можно сказать, что главные здесь все, и каждый солирует в свой момент.

Актёрский ансамбль «Одессы» заслуживает отдельного абзаца, так как это и есть главная опора и удача всего фильма. Наверное, самый яркий образ удалось создать Леониду Ярмольнику, который также выступил в качестве продюсера картины. Его актёрскую работу здесь вообще можно назвать лучшей ролью в его карьере. По его словам, он «не играл, а существовал», и в данном случае на экране это выглядит действительно так. Патриарх семейства Григорий Иосифович представлен живым человеком из плоти и крови, Ярмольник убедителен во всех своих эпизодах, а в некоторые моменты его формально виртуозное исполнение вообще поднимается до высот настоящего трагифарса – самого сложного жанра актёрского существования. Немногим уступает Ярмольнику и Ирина Розанова. Раиса Давыдовна в её пронзительном исполнении – воплощение всего того, что скоро неминуемо уйдет в прошлое, и в то же время живой образ, а не сценарная функция.

На пресс-конференции мы попросили обоих актёров и режиссёра подробнее рассказать о тех нюансах и сложностях, с которыми они столкнулись при работе над ролями. Главной целью, по их словам, было избежать пародийного одесского говора, вообще избежать пародии. Так что добиться нужного акцента, найти необходимую тональность было трудно. Трудности вызвало также то, что на протяжении фильма Григорий Иосифович и Раиса Давыдовна в разговорах между собой иногда переходят на идиш, и если, например, Ярмольник немного знал этот язык, то Розанова не знала его совсем. Создание образов самых старших персонажей «Одессы» также потребовало больших усилий в плане перевоплощения: у Ярмольника был накладной живот, у Розановой – парик, их обоих состаривали возрастным гримом, они работали над походкой. В то же время, по словам Ярмольника, «на возрасте они при этом не зацикливались, и он играл не возраст, а скорее самочувствие». Как он сказал, оба в процессе работы над фильмом «испытали тот актёрский кайф, который приходит так редко». И оба посвятили свои роли родителям, Ярмольник – папе, а Розанова – маме, сказав, что на самом деле в чём-то играли их. Розанова даже добавила, что у неё вообще было ощущение, что эту роль целиком сыграла её мама, а она словно бы ни при чём.

Главное партнерство в фильме – это, несомненно, пара Ярмольника с Розановой. Об остальных не имеет смысла говорить также подробно, выделяя кого-то одного из цельного и сильного ансамбля. Ксения Раппопорт замечательно убедительна, остальные ожидаемо хороши, ни больше, ни меньше. Евгений Цыганов выступает в привычном для себя амплуа, похожего героя он играл у Тодоровского в «Оттепели». Однако в паре моментов он выдаёт действительно неожиданные сильные эмоциональные сцены, которые в итоге и запоминаются больше всего (наверное, самая впечатляющая из них – в эпизоде на пароходе со словами о том, что «только с ней я живой»).

Немалое значение имеет также то, как и кем вся эта история снята. Роман Васьянов, заметный российский оператор, снимавший в Голливуде фильмы Дэвида Эйра и ранее работавший с Тодоровским над «Стилягами», снимал фильм на пленку Kodak. И, как считает Тодоровский, это, может быть, была вообще его последняя возможность поработать с ней. Пленку с каждым годом достать всё труднее, а мысль о том, что каждый дубль уже не поправить, в свою очередь, сильно дисциплинирует. Золотистое и ностальгическое солнечное ретро, которым сияет «Одесса» – без сомнения, главное последствие и достоинство этого выбора. Картинка в «Одессе» достойна похвалы, хотя порой кажется, что она скорее наследует телевизионной, чем кинематографической эстетике.

Последняя важнейшая составляющая «Одессы», без которой фильма просто бы не было – это место съемок. Снимали картину не в самой Одессе, как можно было бы подумать. Конечно, хотели работать там и, со слов Тодоровского, «даже была возможность, но решили не искушать судьбу, так как появилось слишком много трудностей». Члены съемочной группы ездили на Украину и смотрели разные одесские дворы, но ни один из них не подошел – таких дворов в городе уже почти не осталось. Так что было принято решение построить свой собственный в павильоне Мосфильма. Художник-постановщик Владимир Гудилин со своей командой проделал совершенно колоссальную работу и детально воссоздал идеальный одесский дворик в натуральную величину. Интересно, что большая часть реквизита была найдена на Авито. Те же немногочисленные уличные сцены, когда действие покидает пределы двора, снимали сразу в нескольких городах: Таганроге, Ростове-на-Дону и в Сочи. На пресс-конференции Тодоровский сказал, что это был «адский ребус – собрать Одессу как пазл из кусочков других городов». А ради нескольких эпизодов из Волгограда, например, был специально привезен старый советский трамвай.

Любопытно, что при этом сам Тодоровский не считает «Одессу» историческим фильмом. Он говорит о том, что это совсем не так, и что это «фильм о людях при каких-то обстоятельствах, которые вдруг стали свободными, такой своеобразный одесский пир во время чумы». Ему было на кого равняться (в первую очередь, это представители так называемой «одесской школы режиссуры» – Марлен Хуциев, Кира Муратова и Петр Тодоровский), но это была попытка «рассказать своё, не оглядываясь ни на кого».

Известно, что создатели фильма перед съемками провели тщательную и большую подготовительную работу. Один из двух сценаристов фильма, Максим Белозор, рассказал, что при сборе материала, помимо чтения книг, он ездил встречаться с одесситами и общался с известным одесским краеведом. Однако при просмотре это не так заметно, как хотелось бы. В итоге, несмотря на всю подготовку, одесско-еврейская тема в фильме получилась показанной крайне поверхностно и стереотипно. И воспринимать её в первую очередь мешает налёт «советского гламура» – сформировавшейся за последние годы традиции изображения советской эпохи в отечественном кино и телевидении. Фильму не удалось избежать этого общего поветрия, и оно мешает в полной мере ощутить персональную значимость для Тодоровского этой истории для Тодоровского. И хотя актуальность, например, антисемитизма и вмешательства государственных органов в частную жизнь людей в любые времена в нашей стране сложно подвергнуть сомнению, картина, в общем-то, остаётся ностальгической «вещью-в-себе», фильмом-посвящением, обращенным в прошлое. Но, судя по всему, так она и задумывалась.

Так что, к сожалению, «Одесса» не встанет в один ряд с действительно выдающимися картинами о детстве или же значительными кинематографическими памятниками советской эпохе. Для этого ей не хватает оригинальности и осмысления происходящего, художественных обобщений, психологической глубины, выразительных и запоминающихся образов и метафор (хотя есть, например, один потрясающий персонаж – неспособный выговорить ни слова мычащий сосед-инвалид). Яркие живые моменты в фильме чередуются с искусственными и неестественными, будто вставными эпизодами, а достойные актёрские работы сочетаются со сценарными штампами и довольно банальными поворотами сюжета. Динамики бывает недостаточно, а общий ритм страдает от неровностей. Всей показанной истории также отчаянно не хватает внятной концовки, финал как будто недодуман, и в последней сцене преследует чувство какой-то незавершенности. Сам Тодоровский в ответ на вопрос о том, доволен ли он результатом своей работы, говорит, что не жалеет о глобальных решениях, но, пересматривая картину, видит много недочётов. Так что фильм сложно назвать совершенным и полностью удавшимся. Однако неудачным его тоже не назовешь: хватает как сильных, так и слабых сторон. Увы, передать дух той самой ушедшей Одессы, воссоздать атмосферу легендарного города так, чтобы щемило сердце, не удалось. Но в искренности желания сомневаться не приходится.