Заметки на полях («О бесконечности», реж. Рой Андерссон)

Двое влюбленных парят над городом.

Невидимый голос за кадром начинает петь.

Голос становится громче. Звучит оперная ария.

Чёрный экран превращается в звёздное небо.

Сверкающие звезды на чёрном небе складываются в слова: «О бесконечности».

Наверное, так могла выглядеть первая страница сценария нового фильма современного шведского классика Роя Андерссона (хотя, скорее всего, это была просто раскадровка). Точь-в-точь также начинается и сам фильм, при разговоре о котором очень легко скатиться в банальный пересказ – ведь сюжета как такового в нём нет, и сам предмет разговора донельзя банален. Это – в который раз – человеческая жизнь во всех её проявлениях: нежных и грустных, жестоких и забавных, трагических и узнаваемых. 

Перед нами женщина с коляской, стоящая посреди аэропорта, у которой сломался каблук.

Перед нами мужчина с поварешкой в руке, рассказывающий о том, как его школьный друг прошёл мимо, не поздоровавшись.

Перед нами Гитлер в своём бункере в последние часы своей жизни – жалкий, ничтожный, сломленный, которому с трудом отдают честь пьяные генералы.

Что это – сборник житейских анекдотов, альбом с «живыми картинами» (Андерссон не скрывает цитат из Шагала, Отто Дикса и Кукрыниксов) или творческое бессилие режиссёра, не способного придумать историю, протагониста, конфликт? А может, напротив, – режиссёрская сила (в Венеции картина получила Серебряного льва за лучшую режиссуру) и провидческий талант художника, понимающего, что любой сюжет в наше время исчерпан, а любая история обречена на вторичность? Трудно сказать. «О бесконечности» – такое кино, которое расширяет границы восприятия, и которому тесно в рамках не только одного жанра, но даже какого-то определенного вида искусства. Скорее это что-то среднее между, собственно, кино, театром и видео-перформансом (показательно, что Андерссон сознательно не работает с профессиональными актёрами, предпочитая им найденных на улицах «случайных» людей).

И, тем не менее, все излюбленные приёмы Андерссона, его безошибочно узнаваемый авторский стиль, отработанный сперва за многие годы съёмок рекламных роликов, а затем окончательно сформировавшийся в «трилогии живущего» («Песни со второго этажа», 2000, «Ты, живущий», 2007 и «Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии», 2014), служат одной цели. И статичная камера, и долгие планы, и искусственные декорации, и театральные мизансцены – всё это сделано для того, чтобы попытаться вскрыть будничную реальность повседневности и выявить какие-то общие законы, управляющие мирозданием. 

Я видела мужчину, мысли которого витали где-то в облаках (и официант в ресторане, задумавшись, выливает в бокал больше вина, чем нужно).

Я видела мужчину, умолявшего о пощаде (и привязанный к столбу человек плачет и кричит в ожидании расстрела).

Я видела молодого юношу, который ещё не успел познать любовь (и парень замирает при виде девушки у стекла витрины).

Постоянным рефреном, своеобразным зачином для каждой истории становятся слова «Я видела», которые произносит женский голос где-то за кадром. Чей это голос – женщины из той пары влюбленных, что летят над городом или же невидимой вселенской Шахерезады? Этого мы так и не узнаем. Да и если подумать, это не имеет значения. Тем более, что иногда герои сами обращаются к нам, смотря прямо в камеру, а в некоторых сценках текста вообще нет – только наблюдение за ходом этой случайно подстроенной жизни. На первый взгляд кажется, что героев Андерссона не объединяет больше ничего, кроме ощущения абсурдности и несуразности происходящего с ними, но это не так. Здесь есть не только сквозной персонаж, появляющийся чаще других (священник, потерявший веру, который идет к доктору в надежде на помощь), но и сквозной мотив – любовь.

И вот безногий инвалид играет « O sole mio » на мандолине в переходе метро.

И вот мужчине снится кошмар, что его ведут по улице как Христа на распятие, а когда он просыпается, то ощущает следы от гвоздей на своих ладонях.

И вот пожилой одинокий мужчина заходит в кафе и спрашивает у сидящей там женщины «Простите, вы случайно не Лиза Ларссон?», но получает отрицательный ответ.

Любовь принимает разные виды и формы, она не получает своего материального воплощения, как в каком-нибудь «Пятом элементе», она просто рассеяна в воздухе. Порой – совсем незаметна, порой – ощущается так сильно, что становится тяжело дышать. Невидимый голос, комментирующий происходящее, передает внутреннее состояние героев, но общее настроение, интонация каждого эпизода легко считываются и без его помощи. Само расположение фигур, сами мизансцены, выстроенные Андерссоном по законам не портрета, а скорее даже натюрморта, настолько выразительны, что слова становятся излишни. Каждая сценка длится не больше двух-трёх минут, но этого времени оказывается достаточно, чтобы рассмотреть место действия во всех деталях и всё про всех понять.

И пускай «О бесконечности» больше напоминает сборник авторских примечаний, чем самостоятельных новелл, уже в самом принципе компоновки этих статичных этюдов, где драма уравнивается в правах с анекдотом, заложено противоречие. Ведь большие, а порой и неразрешимые вопросы бытия ставятся в форме маленьких сценок из кукольного театра – и благодаря этому теряют весь свой пафос. Трудно не согласиться с одним из безымянных героев фильма, который стоя посреди кафе в Рождество, спрашивает «Разве это не удивительно?», а в ответ на вопрос «Что именно?» отвечает: «Всё вокруг».

По идее, мы должны радоваться уже одному тому факту, что живы. Даже если не понимаем, зачем, как человек в автобусе, плачущий от незнания того, чего же он хочет. Мы знаем только то, что обречены на перепев банальностей, но ведь этим и живём. Мы можем посмотреть новую работу Роя Андерссона и подумать «надо же, каким, оказывается, может быть кино» или же наоборот решить, что потратили зря один час и семнадцать минут своей драгоценной жизни. Впрочем, экономный хронометраж по-любому не даст переживать об этом так уж сильно. В конце концов, как гласит первый закон термодинамики, процитированный Андерссоном в его фильме, «энергия бесконечна, и только превращается из одной формы в другую». Мы все – энергия, и каждый сам вслед за трогательной парой студентов может выбрать, кем стать в следующей жизни – картошкой или помидором.

Увы, если бы в реальной жизни этот же выбор можно было сделать также легко.

«Я видела пару влюбленных. Они любили друг друга, и вместе парили над городом, известным своей красотой, но ныне лежащим в руинах».