Премьера спектакля «ПРЕВРАЩЕНИЕ» в Театре им. Вахтангова

4 и 5 ноября  на Симоновской сцене Театра им. Евгения Вахтангова состоится премьера спектакля по повести Франца Кафки «ПРЕВРАЩЕНИЕ». Спектакль создан в сотрудничестве с Гёте-Институтом. 

Франц Кафка (1883-1924), один из наиболее знаменитых в мире немецкоязычных писателей XX века, автор романов «Процесс», «Замок» и многих новелл родился в еврейской семье в Праге.

Кафка начал писать новеллы в годы учебы на юридическом факультете Пражского университета Карла-Фердинанда.

При его жизни было опубликовано лишь три небольших сборника новелл и отдельные произведения. Кафка думал, что его произведения останутся «литературой без публики» и не выйдут за пределы Праги. Но проницательные писатели и интеллектуалы его времени (Роберт Музиль во Франкфурте, Курт Вольф в Лейпциге и другие) сразу обратили внимание на необычное дарование Кафки. Настоящая слава пришла к его произведениям после его смерти благодаря публикациям, осуществленным его ближайшим другом и душеприказчиком Максом Бродом.

«Превращение» (1914) – вероятно, самая знаменитая и самая загадочная новелла Кафки. Ее сюжет можно пересказать одним предложением. Мелкий коммивояжер Грегор Замза неожиданно превращается в отвратительное насекомое; в этом бедственном положении, в предельном одиночестве и глухом непонимании мира он заканчивает свои дни.

Новелла была опубликована при жизни Кафки (1915), и сразу вызвала восторг, возмущение, эмоциональный подъем читателей и нетерпеливое желание срочно разгадать это произведение. Подсказка к пониманию того, кáк надо читать этот текст, содержится в энергичной записке Ф. Кафки к художнику, который должен был иллюстрировать первое издание новеллы:

«Мне пришло в голову, что художник захочет нарисовать само насекомое. Этого делать не надо, прошу Вас, не надо! Само насекомое изображать нельзя. Его нельзя нарисовать даже на дальнем плане…»

Самые проницательные из критиков увидели в «Превращении» современную притчу. Образ насекомого – символ непостижимого в человеческой жизни, который не смогут прояснить никакие конкретные изображения; они только отвлекут мысль.

«Превращение» сразу же стало занимать мысли режиссеров и артистов. Недаром во второй половине XX века и в наши дни то и дело появляются на театральных и киноафишах все новые и новые версии этой, вероятно, самой загадочной философской притчи современности. 

Из беседы с режиссером Йозуа Рёсингом: 

«Я отношусь к «Превращению» Франца Кафки как к чуду. Всякий раз, когда я его перечитываю, я нахожу нечто новое: новые детали, новые связи. Это при том, что я перечитывал его много раз, буквально, водя пальцем от слова к слову! Я то и дело ловлю себя на мысли, когда общаюсь с друзьями, слушаю анекдот и т. д., что я вижу аналогии: как Грегор, как Грегор… Произведение это универсально.
Профессора-филологи написали целые книги, посвященные «Превращению». В одной такой книге приведено письмо, написанное Кафке одним военным. В письме сказано, примерно, следующее:
«Уважаемый г-н Кафка, Вы срочно должны мне помочь. Моя двоюродная сестра читала Ваше «Превращение» и не поняла его. Спросила у другой своей сестры, но та тоже не поняла. Потом они все вместе спросили у меня, потому что очень меня уважают, чтó значит Ваше произведение. Но и я не смог ответить. Я был на войне; и я смог бы перенести поражение на поле битвы. Но я не могу вынести потерю авторитета у этих девушек. Поэтому только Вы должны мне помочь и объяснить, что значит Ваше «Превращение»…»
Мне кажется, все мы – и тот военный, и профессора-филологи, и люди театра – должны признать: мы до конца не понимаем, и видимо, так и не поймем это произведение Кафки. Лично мне нравится просто видеть тот факт, что, став жуком, Грегор Замза не поменялся, как человек. Мне очень нравится и то, что «Превращение» невозможно показать реалистически: Грегор Замза почти на каждой странице явлен по-разному, так что все аспекты образа невозможно обобщить. Убедительно, «фотографически» нарисовать этого жука (как и отца Грегора) не получится. При всем при том свой рассказ Кафка вел с соблюдением всех физических законов.

Но, наверное, самый важный для меня вопрос, кто рассказчик в «Превращении»; кто задает перспективу. Некий автор? Или сам Грегор? Какой тогда Грегор: тот самый, что превратился в жука? Или тот, кто рассказывает от его имени, воображая себя Грегором и жуком?
Поэтому я для себя называю всех персонажей нашего спектакля «хор Грегора». Как в греческой трагедии, этот хор спрашивает, пытается отвечать, спорит, обвиняет, оправдывает.
«Превращение» не говорит нам, где правда, а где ложь. Кафка дает нам всего одну версию большого и странного события, и эта версия то и дело не совпадает сама с собой. В этом заключается главный конфликт и возможность вывести «Превращение» на сцену: люди так и не могут достичь согласия в том, чтó все-таки произошло и как все было».

Продолжительность спектакля – 1 час 45 мин. без антракта.