"Веселые похороны" Перми

В пермском Театре-Театре состоялась премьера спектакля «Веселые похороны» по одноименной повести Людмилы Улицкой. Для режиссера Анджея Бубеня это уже шестая по счету работа с писательницей. Во время пресс-конференции, состоявшейся 24 сентября, в день премьерного показа, Улицкая отметила, что Бубень, которому она доверяет свои произведения, умеет чувствовать ее замысел с собственной интерпретацией и передавать даже больше, проникая в пространства, которые и не подразумевались.

Рассказывая об истории создания «Веселых похорон», одной из первых своих повестей, Людмила Евгеньевна призналась:  «Я поняла, что этот вызов, в конце концов, надо принять». История повторялась несколько раз в разных жизненных ситуациях, и это стало поводом для реакции.

Сюжет разворачивается в Нью-Йоркской квартирке московского художника Алика, окруженного друзьями и знакомыми, так же когда-то переехавшими из России. Интригующий парадокс названия оправдывается действием на сцене: зрители в зале не оставили без внимания сцену со священником (Альберт Макаров) и раввином (Владимир Сырчиков), которые приходят к умирающему художнику Алику (Вячеслав Чуистов).

Казалось бы, в такой ситуации не может быть ничего забавного, но зритель становится свидетелем действительно веселых похорон: светски одетый священник с рюкзаком за спиной приезжает на самокате и приветствует каждого из обитателей гостеприимного дома Алика — друзей художника — странных людей в чудаковатых костюмах, либо неодобрительно косящихся на нового гостя, либо попросту не замечающих его присутствия.

На этом причастность батюшки к светской стороне жизни не заканчивается: он не отказывает своему «пациенту» составить компанию выпить и заказывает Нинке, жене художника, мартини… два мартини, да еще и оказывается, что он очень любит женщин и в каждой видит прекрасное и что-то особенное. И все это вперемешку с некой робостью, которая здесь излишня: тут никто не осудит, тут люди проникнуты идеей свободы.

Комичные моменты продолжаются, когда появляется раввин, который вызван для возможности альтернативы, что становится очередным олицетворением идеи выбора, свободы. Алик поставлен своей сердобольной женой Ниной перед фактом о том, что она собирается его крестить, а он, убежденный атеист, и не противится, но ставит условие, согласно которому он должен иметь возможность пообщаться и с раввином, ведь все-таки он еврей. Диалог с раввином в анекдотичной манере — вопрос на вопрос — заставляет отвлечься от терзающей мысли о приближающейся кончине центрального персонажа. Тем не менее, жизненные силы неумолимо его покидают, и надежда на исцеление остается лишь у беспомощной, слабой по натуре Нины, которая в борьбе за жизнь любимого человека, приобретает особую силу и никак не может смириться с его уходом.

Примечательна сценография спектакля (автор Елена Дмитракова). Главный герой представлен куклой почти натурального размера, он словно бесцветный и невесомый. В то время как кукла становится главным объектом действия, по сцене, как дух почти бездыханного тела, перемещается актер, играющий Алика (точнее, воспроизводящий его воспоминания и мысли). Его любимые девочки, как он сам их называет, — супруга Нина, бывшие возлюбленные и подруги Валя (Евгения Барашкова), Ирина (Наталья Макарова) с дочерью Тишорт (Алена Терехина), итальянка Джойка (Екатерина Пискажева) — спрятаны в стеклянных кубах (все они одиноки на самом деле, и стеклянные стенки символизируют их изоляцию их от постороннего мира), внутри которых их копии в виде кукол, но уже цветных.

Женщины время от времени выбираются из своих футляров, и причина их «вылазки» — Алик, забота о нем. Забывая обо всем прочем, они мчатся к нему, несмотря на то, что неспособны облегчить его страдания. Так, например, Тишорт, девочка-подросток с непростым характером, не готова прощать глупости, ошибок окружающих. Но ради Алика, единственного адекватного человека, способного ее понять, она не отстраняется от этих пустых, по ее мнению, женщин рядом с ним. Ирина — успешная сильная женщина, которая пытается не поддаваться эмоциям в эти непростое время и ищет ответ на вопрос о том, что же такого особенного в этом Алике, что все его любят, даже ее нелюдимая девочка. Однако за маской независимости и стойкости спрятана та юная девочка, которая когда-то была безумно влюблена и неуверенными шагами вступала в новую жизнь вместе с Аликом. Валя, простая и настоящая, множество раз обжигавшаяся любовью, понимает, что у Алика есть законная жена Нина, но она готова его делить с соперницей и не претендует на него всего — так обширна была его любовь, что ей на протяжении их романа хватало его «с трех до восьми», в те заветные часы счастья, когда им не мешали ни Нинка, ни Валькина работа или курсы. Итальянка Джойка сама по себе, но тоже одна из них; решив изучать русский язык, она почему-то оказалась в Нью-Йорке, где, по счастливому случаю, попала в атмосферу дешевой художественной мастерской, где был сосредоточен целый мир (как выразилась одна из героинь, Алик привез с собой Россию сюда). А Нина, она не показывает слез и заставляет всех верить в лучшее. Алик обязательно вылечится, и они вместе куда-нибудь поедут. Она его крестит, ведь знахарка Марья Игнатьевна говорит, что Бог точно поможет. Конечно, а куда он денется?..

Но Алика больше нет. И Нина в это не верит. Она подбегает к каждому и радостно делится новостью: Алик-то крестился, это она его крестила — теперь все будет хорошо. Траур, похороны. Появляется черная одежда, которую герои то надевают, то снимают — как сменяющие друг друга смирение и отрицание. Драматизм ситуации подчеркивается музыкой (композитор Виталий Истомин), чувствуется нерв — боль утраты не оставляет ни малейшего следа от веселости, имевшей место еще в последние часы жизни Алика.

Однако всеобщий плач внезапно обрывается выступлением Тишорт, у которой есть важное послание от Алика. Включается видеозапись, а на ней — Алик, живой, будто с того света, обращается ко всем присутствующим и настоятельно просит хорошенько выпить и повеселиться как обычно и ни в коем случае не сидеть с кислыми мордами. Он признается в любви своим девчушкам, зайкам и кискам, каждой из них, и всем-всем остальным. Он завещает: «Я хочу, чтобы было весело». Так, он не уходит в никуда и просто так; на протяжении всей жизни он создает вокруг себя (какая разница, где он, в России, в Америке или где-то еще — везде прекрасно, и все люди тоже прекрасны) ареол любви и делает все, чтобы и после его смерти, эта атмосфера не исчезла.

Камилла Керимова

Фотографии: Юлия Трегуб